Сегодня мы слышали апостольское чтение из Послания апостола Павла к колоссянам. Святой апостол пишет им: «Когда же явится Христос, жизнь ваша, тогда и вы явитесь с Ним во славе» (ст. 4). Конечно, речь идет о явлении Христа в будущей жизни. Почему? Потому что в нынешней жизни и для нас, верующих, Он — невидим, скрыт от наших телесных чувств, хотя своим духовным чувством мы Его осязаем и, если ревностно подвизаемся, ощущаем Его внутри самих себя. В зависимости от нашего преуспеяния, от того, как мы углубились в созерцание Его вездеприсутствия, мы ощущаем Его действия в Таинствах, а иногда даже и вне себя, вокруг себя. В то же время Он и для духовных чувств не вполне открыт и не вполне явен, но только отчасти показывает нам Свою славу, ради того чтобы поддержать нас в бранях, утешить в скорбях.
Итак, апостол Павел имеет в виду будущее явление Христа, хотя Он и сейчас, если мы живем ради Него, становится нашей жизнью. В ином месте апостол Павел говорит о себе: «Уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал. 2, 20), а здесь он относит это ко всем христианам: Христос есть «жизнь наша». Мы только должны жить право, ревностно, и тогда будем ощущать это всегда. Чем больше мы общаемся со Христом, чем больше ощущаем Его как «жизнь нашу», тем больше стремимся к тому, чтобы в полной мере увидеть Его Божественную славу, Его величие, равно как и телесными глазами узреть Его как человека. Когда это произойдет, когда мы действительно увидим Его, если будем помилованы, тогда Он прославит нас таким образом, что и мы сами явим свою славу. Как же это можно объяснить, как понять? Сейчас человек, который угождает Богу и пребывает во Христе, не созерцает Его телесными глазами, не ощущает телесными чувствами — только духом. И те, кто взирают на такого человека со стороны, также не видят, что Христос есть его жизнь, и считают его ничем не примечательным. Разве что кто-нибудь, также будучи духовным, прозревает и чувствует в этом подвижнике нечто необыкновенное, нечто сродное, знакомое ему по его собственной внутренней жизни. Но когда Христос явится нам, тогда и наша слава, упование и единение со Христом откроются в полной мере. Потому апостол Павел и говорит: «Тогда и вы явитесь с Ним во славе». Спаситель Господь наш Иисус Христос сказал, что угодники Божии в будущем веке просияют, как солнце (см. Мф. 13, 43). Даже и в нынешнем веке некоторые отчасти сподоблялись такой славы, например: Арсений Великий, Симеон Новый Богослов, преподобный Серафим Саровский и другие подобные им подвижники. Тем более так будет, когда нам откроется полнота истины.
Далее читаем: «Итак, умертвите земные члены ваши: блуд, нечистоту, страсть, злую похоть и любостяжание, которое есть идолослужение» (ст. 5). Все увидят явившегося Христа, в том числе и осужденные грешники, но у них это вызовет плач и скрежет зубов, горькое, уже бесплодное сожаление о том, что они не жили, как должно. Однако сейчас апостол говорит о таком явлении славы Христовой, которое не лишает зрителей остатков надежды, а, наоборот, их самих сподобляет славы. И для того чтобы нам сподобиться славы, мы должны умертвить свои земные члены. Конечно, не в буквальном смысле умертвить, а очистить свои члены, зараженные пристрастием к земному, зараженные грехом. Как выразился один подвижник, нужно умерщвлять не плоть, а страсти. Можно сказать иначе: поскольку страсти стали для нас чем-то естественным, нашей второй природой, то апостол и говорит, что нужно умертвить члены, которые на земле. Из этого можно сделать вывод о том, что есть члены нашего естества, находящиеся на небе — небесные члены. В противоположность блуду можно назвать целомудрие, любостяжанию — нищелюбие, отречение от мира и таким образом представить себе, что человек, который живет небесным, имеет соответственно и природу иную.
Мы помним, что Господь наш Иисус Христос сказал: «Если глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя. Если рука твоя соблазняет тебя, отсеки ее и брось от себя. Лучше тебе с одним глазом или одной рукой войти в Царствие Божие, чем с двумя быть ввержену в геенну огненную» (см. Мк. 9, 43 и 47). Здесь под членами тела также подразумеваются наши страсти — мы не мыслим себя без них, отождествляем себя с ними. Но апостол Павел говорит нам, что если мы хотим жить небесным, то должны отречься от всего, что привязывает нас к земле: блуда, нечистоты, страсти, то есть всякого необоснованного желания, похоти злой (имеется в виду не только блудная похоть, но и вообще всякое желание, которое человек стремится удовлетворить любой ценой), любостяжания. Апостол Павел утверждает, что эти члены нужно не просто отсечь, отбросить, но умертвить их, убить, так чтобы у нас их вообще не было.
Среди наших «земных членов» апостол упоминает любостяжание. Не такая уж это невинная страсть. Она отвратительна до такой степени, что апостол называет ее идолослужением, потому что, когда человек стремится к обогащению ради удовлетворения своих страстей, ради самого богатства, он превращается в идолослужителя. Для него Бог — уже не Господь Иисус Христос, не Пресвятая Троица, но имущество, при помощи которого, как ему кажется, он сможет решить все свои проблемы, удовлетворить все свои желания. И мы видим, что в наше время очень много таких людей, которые цель своей жизни видят только в обогащении, не понимая, что оно в лучшем случае лишь средство, но никак не то, вокруг чего нужно строить свою жизнь.
«Итак, умертвите земные члены ваши: блуд, нечистоту, страсть, злую похоть и любостяжание, которое есть идолослужение, за которые гнев Божий грядет на сынов противления» (ст. 5–6). Именно за то, что человек прилежит этим страстям, считает их своим естеством, заботится о них, живет ими и ради них, приходит гнев Божий, потому что через все это совершается неповиновение Богу. Только что апостол Павел сказал о явлении славы Христовой, а здесь говорит о том, что может прийти и наказание. То же самое явление Христа одних прославит, а для других будет гневом Божиим за то, что они исполнением своих запретных желаний, которые превратили в свою вторую природу, противились воле Божией.
«В которых и вы некогда обращались, когда жили между ними» (ст. 7). Апостол Павел напоминает и христианам того времени, и всем нам, что мы тоже когда-то были грешниками и ходили в этих грехах, — смиряет нас. Преподобный Нил Сорский пишет, что для того чтобы смирить себя, нужно вспомнить о своих самых отвратительных грехах. Апостол Павел не говорит колоссянам: «Ты виноват в таком-то грехе, а ты в таком-то», но взывает к их совести: «Вы когда-то грешили и покаялись в этом, так живите достойно вашего покаяния». Когда мы жили среди «сынов противления», сынов греха, мы были такими же, как они. Но теперь мы ушли от них и потому, напоминая себе о своем прежнем ужасном состоянии, должны остерегаться, как бы вновь не прийти в него.
«А теперь вы отложите все: гнев, ярость, злобу, злоречие, сквернословие уст ваших» (ст. 8). С греческого эту фразу можно перевести еще и так: «А теперь и вы снимите с себя всё: гнев, ярость, злобу, хулу, срамословие уст ваших». Мы должны совлечь с себя всю эту нечистоту, как ветхую, отвратительную, грязную одежду. Здесь апостол Павел говорит еще о некоторых грехах: гневе, ярости, злобе. Мы должны быть чистыми не только от блуда, но и от этих страстей, которые, может быть, кажутся нам не такими опасными и тяжкими. Равно мы должны очиститься и от хулы. Слово «хула» употреблено здесь не в смысле богохульства, а в смысле злоречия друг на друга: пересудов, порицаний и так далее. Иногда оно доходит и до срамословия — нецензурной брани. Впрочем, если мы говорим друг другу нечто постыдное, отвратительное, хотя бы и выраженное в каких-то приличных словах, тем не менее это тоже срамословие.
«Не говорите лжи друг другу, совлекшись ветхого человека с делами его» (ст. 9). Вот что значат слова апостола Павла о том, что мы должны снять с себя всё. Можно себе представить, что есть некий стержень (наша сущность, наше «я») и есть состояние, в котором мы пребываем. Так вот, апостол Павел сначала говорит о ветхом человеке, которого мы должны снять с себя, как одежду. Не то чтобы лишиться своей природы, которую никто от нас отнять не может, и мы сами от нее избавиться не можем, но совлечься того, что для нас стало как бы природным, а на самом деле нам чуждо. Бывает, что человек привыкает к какой-либо одежде, и поскольку люди видят его всегда одетым в одно и то же, то им кажется, что его внешний вид — это он сам. А когда он появляется в другом наряде, его даже не сразу узнают. При помощи такого разъяснения можно понять образ апостола Павла. Мы облечены в ветхую одежду греха. Не в том смысле, что она обветшала, а в том смысле, что она изначально, сразу после падения человека, была ветхой, негодной.
«Не говорите лжи друг другу, совлекшись ветхого человека с делами его». В славянском переводе эти слова звучат так: «Не лжите друг на друга, совлекшеся ветхаго человeка с дeяньми его». Значит, признаком ветхости является и ложь, клевета друг на друга, которой также нужно остерегаться. Клевете мы можем поддаться и невольно. Скажем, испытывая неприязненные чувства к человеку, мы делаем в отношении него предположения: вот, он сделал это, или посмотрел на меня, или сказал что-нибудь по такой-то причине. Таким образом мы приписываем этому человеку какой-то мотив, на самом деле нам неизвестный, и, по сути, лжем на него.
Мы сейчас говорим не о сознательной, явной клевете, а о том, что со всеми нами очень часто происходит — о наших предположениях, домыслах друг о друге. Итак, мы должны совлечься всего ветхого, избавиться не только от таких мыслей, ибо все начинается с мысли, с нашего душевного состояния, но, безусловно, и от дел. «И облекшись в нового, который обновляется в познании по образу Создавшего его» (ст. 10). Мы избавляемся от ветхого, чтобы облечься в нового. И этот новый человек постоянно обновляется. Если мы пребываем в таком состоянии, то становимся всё лучше и лучше. Мы очищаемся и обновляемся, как сказал апостол Павел, «в познании по образу Создавшего его», то есть приходим в познание того, какими мы должны быть, в чем состоит образ Божий, и так совершенствуемся.
Далее апостол Павел перечисляет признаки обновленного человека: «Где нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного, но все и во во всем Христос» (ст. 11). Все различия между нами теряют значение, потому что в нас изображается Христос. Тот Христос, Который должен явиться во славе, должен изобразиться в нас сейчас, потому что Он — наша жизнь. Если этого не произойдет, то мы окажемся Ему чуждыми, хотя, конечно, как и все люди обязательно увидим Его во славе. Все народы увидят Его, все восплачут, но одни — от умиления и радости, а другие — от горького сожаления.
«Нет ни Еллина, ни Иудея». У эллинов была изощренная, изысканная культура, но в то же время оскверненная пристрастием к земному, развращенностью, вплоть до всевозможных видов разврата, и хотя, может быть, она и была озарена поисками истины, но все же оставалась чуждой ее. Иудеям было дано Откровение Божие, поэтому у них было познание истины, но одновременно была и гордость, часто неоправданная, потому что многие из иудеев были недостойны дарованного им. И апостол Павел говорит, что это различие между людьми теряет всякое значение. Сейчас для нас эллин — это хороший человек, а иудей — преступник, который якобы во всем виноват. Такое у нас расхожее представление. Тогда же было наоборот: иудей был человеком, принадлежащим к Церкви, знающим Откровение, а эллин — человеком, чуждым этой Церкви. Но во Христе эта разница исчезает, потому что и эллин приобщается к Церкви, и иудей получает полноту знания того, что было только обещано, но еще не раскрыто в Ветхом Завете. Ни обрезание, ни необрезание не имеют уже значения по той причине, что этот признак принадлежности к Церкви, существовавший со времен Авраама до пришествия Христова, потерял значение. Мы имеем нечто большее, чем обрезание — святое Крещение.
«Варвара, Скифа». Заметим, что пары сравнения здесь приводятся с разных точек зрения. Когда говорится об эллине и иудее, то противопоставляются язычники и люди, познавшие истину, принадлежащие к Церкви. А когда речь идет о варваре и скифе, здесь уже представлен взгляд греков на других людей. Эллины считали варваром всякого человека, не принадлежащего к их народности. Слово «варвар» передает насмешливое отношение к чужой речи. Греки говорили про чужеземца: «Он говорит „вар-вар“». Как мы сейчас говорим «тарабарщина», если слышим что-то непонятное и бессмысленное, так и они говорили «вар-вар». Греки были очень гордыми и считали, что их культура — самодостаточна. Мало того, варварами эллины считали и сравнительно культурные народы. Например, персов нельзя назвать народом некультурным, просто у них была другая культура, но для греков они были варварами. Также и латиняне, завоевавшие греков, для последних тоже были варварами. В этой паре говорится и о скифах, которые являются, как некоторые считают, предками славян. Греки считали этот народ до такой степени диким, что для них скиф мало чем отличался от зверя. Конечно, на самом деле это было не так, и у скифов была культура, но они были кочевниками, людьми, с точки зрения эллинов, совершенно дикими. Вдобавок, скифы, совершая набеги на цивилизованные страны, могли разорять пограничные области и угрожали благополучию самих стран.
Итак, все эти противопоставления теряют значение: эллин ты или иудей, варвар или скиф, раб или свободный. Последнее сравнение для нас, конечно, непонятно. Для римлян, например, раб был одушевленной вещью. С ним можно было сделать все что угодно, вплоть до убийства, он не принадлежал себе. Конечно, это не значит, что с рабами всегда обращались исключительно жестоко, но, тем не менее, таков был порядок вещей. В Афинах, когда решались какие-нибудь вопросы внутреннего управления, участвовать в голосовании имели право только свободные мужчины. Насколько мне известно, так было не только в то время, когда Афины были свободным городом, но и тогда, когда они потеряли свою самостоятельность. Это было нечто вроде городского самоуправления. В Риме раб тем более был бесправным существом. И вот, оказывается, что этот человек, раб, совершенно лишенный всяких прав, и даже права на жизнь, приравнивается к свободному человеку. Слушателей или читателей этого Послания в то время должно было просто шокировать то, что для христианина, оказывается, безразлично — раб ты или свободный. Все земное совершенно упраздняется, потому что во всех нас один и тот же Христос.
Если бы мы имели такое самосознание, то не осуждали бы человека за то, что он, как нам кажется, развращенный или за то, что в прошлом у него были какие-то тяжкие грехи. Не смотрели бы, недавно он пришел в Церковь или пребывает в ней с детства, потому что в современном понимании обрезание-необрезание можно интерпретировать именно так: обрезанный — тот, кто всегда был в Церкви, а необрезанный — тот, кто пришел в нее не сразу, допустим, уже взрослым человеком. Если нет никакой разницы между положением раба и свободного, то тем более наше социальное положение теряет всякое значение, ведь в наше время социальные различия меньше. И если бы мы были подлинными христианами и в нас действительно изобразился Христос, то мы на всех смотрели бы одинаково, с равной любовью, во всяком человеке мы видели бы Христа, никогда не смели бы никого осуждать или презирать, но понимали бы, что все мы — одно целое. Здесь апостол Павел говорит не об отношении к врагам, к людям, чуждым христианства, но к самим себе, к сочленам Тела Христова. Вот что означает совлечься ветхого человека и облечься в нового — это значит в каждом человеке видеть Христа. И это созвучно словам Самого Спасителя: «Когда вы делаете добро одному из малых сих, то вы делаете его Мне» (см. Мф. 25, 40).
схиархимандрит Авраам (Рейдман)
admin