Записи с меткой «Апостол»

16 Однако узнав, что никакой человек не получает оправдание делами закона, но только через веру в Иисуса Христа, и мы поверили во Христа Иисуса, чтобы быть оправданными верою во Христа, а не делами закона, потому что делами Закона не будет оправдана никакая плоть. – 17 Но если мы, ищущие оправдания во Христе, оказались и сами грешниками, то неужели Христос – служитель греха? – Немыслимо! 18 Ведь если я вновь отстраиваю то, что разрушил, то сам себя и выставляю преступником. – 19 Ибо Закон привел меня к смерти для Закона, чтобы я жил для Бога. Я распят со Христом, 20 и живу уже не я, но живет во мне Христос. А что ныне живу во плоти, то живу верою в Сына Божия, возлюбившего меня и предавшего Себя за меня.

Предложенное место из Послания к Галатам Апостола Павла содержит в себе ядро учения Апостола об оправдании верой. Если сжать до предела основную мысль этого отрывка, то она будет следующей: человека оправдывают (а следовательно, вводят в блаженство вечной жизни) не его дела, но только вера. Эта мысль уже в древности вызвала известное возражение, высказанное в Послании Апостола Иакова: «Что пользы, братия мои, если кто говорит, что он имеет веру, а дел не имеет? может ли эта вера спасти его? … Хочешь ли знать, неосновательный человек, что вера без дел мертва?» ( Иак. 2:14.20). Спор о «вере и делах» имел продолжение в новейшей истории христианского мира. Вырванные из контекста Священного Писания цитаты становились грозными оружиями противостоящих в споре сторон. Что это за «вера без дел»? И бывают ли «дела без веры»? «Спасение человека – дело исключительно благодати Божией, никакими делами человек себя сам спасти не может», – так утверждали одни. И были правы. «Вера без дел мертва; и бесы веруют, и трепещут», – так утверждали другие. И тоже были правы. Да и сегодня, разве мы не слышим такие, например, утверждения: «Зачем мне вера? Зачем «ходить в церковь»? Разве не достаточно быть просто хорошим человеком и делать добрые дела?» И противоположное: «Разве мы не видим вокруг себя такую «веру в Бога», которая уживается с мрачным состоянием души, с недоброжелательством, а то и с ненавистью»? Чтобы разобраться в этом, надо задуматься о самих понятиях «вера» и «дела».

С «делами» проще. Мы понимаем, что, хотя у Апостола Павла речь идет о конкретных делах закона Моисея, в более широком контексте под «делами» можно понимать и всякие дела благочестия, и просто добрые дела. Но добрые чувства и дела возможны и без осознанной веры, ибо нравственность – в природе человека, сотворенного по образу Бога. Высокие образцы добра, милосердия и любви мы находим в людях любых исторических эпох, любых культур и религий. Да, добрые дела без веры возможны, и это очевидный факт.

С «верой» сложнее. Возможна ли вера, о которой пишет Апостол Павел, без добрых дел? Ответ может быть только один: нет, вера без добрых дел любви и милосердия невозможна и немыслима. Но какая вера? Ведь за словом «вера» могут стоять разные понятия. Так, современный человек под верой часто понимает «уверенность в существовании Бога». И такая вера вполне может обходиться без добрых дел. Но библейский человек под верой понимал иное. Вера для него – это, прежде всего, «верность Богу», верность Его заповедям. И такая вера по определению неотделима от добрых дел. На библейском языке такая вера называется «праведностью». Но Апостол Павел утверждает, что упование на свою веру как верность, то есть упование на свою праведность – глубокое заблуждение! Думать, что ты можешь что-то заслужить перед Богом, выслужиться перед Ним своею верностью и потом предъявить Ему свои требования, – означает ставить абсолютно свободного Бога в зависимость от тебя, от твоих дел, от некоего закона, которому Бог должен следовать. Апостол Павел здраво и справедливо учит, что сам себя никакими делами, никакими усилиями человек спасти не может. Не я – спаситель себя, а Бог – Спаситель меня. И мне остается только доверять Богу-Спасителю, вверить себя Ему. И, соответственно, слово «вера» Апостолом Павлом понимается преимущественно не как «верность», а как «доверие». Доверие же к кому бы то ни было нельзя вызвать в себе по своей воле. Вера-доверие – харизма, дар Божественной благодати.

Конечно же, Апостолу Павлу даже в голову не приходило, различая «веру» и «дела», отделять одно от другого. Нет! Высказывание Апостола Иакова «вера без дел мертва» столь же справедливо и для Апостола Павла. Доверие любящему Богу в Иисусе Христе, вера Евангелию любви и спасения, отказ от себя, от своих «дел праведности», от своих «заслуг», полное вверение себя Господу Иисусу Воскресшему, отворение своего сердца действию Духа Святого – вот прямой путь к спасению. Вверив себя благодати Божией, Апостол мог воскликнуть: «Уже не я живу, но живет во мне Христос. А что ныне живу во плоти, то живу верою в Сына Божия» (Гал. 2:20). Но такая вера не мыслится без ее следствий: без любви, являющей себя в делах. Лишь риторически Апостол Павел пишет о парадоксе – вере без любви: «Если имею … всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, — то я ничто» (1Кор. 13:2). Все послания Апостола Павла пронизаны любовью и призывом к делам любви, ибо он мыслит и пишет не о мертвой, а о живой вере, которая даруется самим источником жизни и любви – Богом. Поэтому, – повторим, –дела без веры бывают, но истинной веры без дел не существует. И это – от Бога, непостижимого умом, но постижимого сердцем, которое открыто для действия Его благодати. И это – жизнь в блаженстве. На эту благодать и блаженство можно ответить только делами любви и благодарностью.

архимандрит Ианнуарий (Ивлиев)

Сегодня мы слышали апостольское чтение из Послания апостола Павла к колоссянам. Святой апостол пишет им: «Когда же явится Христос, жизнь ваша, тогда и вы явитесь с Ним во славе» (ст. 4). Конечно, речь идет о явлении Христа в будущей жизни. Почему? Потому что в нынешней жизни и для нас, верующих, Он — невидим, скрыт от наших телесных чувств, хотя своим духовным чувством мы Его осязаем и, если ревностно подвизаемся, ощущаем Его внутри самих себя. В зависимости от нашего преуспеяния, от того, как мы углубились в созерцание Его вездеприсутствия, мы ощущаем Его действия в Таинствах, а иногда даже и вне себя, вокруг себя. В то же время Он и для духовных чувств не вполне открыт и не вполне явен, но только отчасти показывает нам Свою славу, ради того чтобы поддержать нас в бранях, утешить в скорбях.

Итак, апостол Павел имеет в виду будущее явление Христа, хотя Он и сейчас, если мы живем ради Него, становится нашей жизнью. В ином месте апостол Павел говорит о себе: «Уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал. 2, 20), а здесь он относит это ко всем христианам: Христос есть «жизнь наша». Мы только должны жить право, ревностно, и тогда будем ощущать это всегда. Чем больше мы общаемся со Христом, чем больше ощущаем Его как «жизнь нашу», тем больше стремимся к тому, чтобы в полной мере увидеть Его Божественную славу, Его величие, равно как и телесными глазами узреть Его как человека. Когда это произойдет, когда мы действительно увидим Его, если будем помилованы, тогда Он прославит нас таким образом, что и мы сами явим свою славу. Как же это можно объяснить, как понять? Сейчас человек, который угождает Богу и пребывает во Христе, не созерцает Его телесными глазами, не ощущает телесными чувствами — только духом. И те, кто взирают на такого человека со стороны, также не видят, что Христос есть его жизнь, и считают его ничем не примечательным. Разве что кто-нибудь, также будучи духовным, прозревает и чувствует в этом подвижнике нечто необыкновенное, нечто сродное, знакомое ему по его собственной внутренней жизни. Но когда Христос явится нам, тогда и наша слава, упование и единение со Христом откроются в полной мере. Потому апостол Павел и говорит: «Тогда и вы явитесь с Ним во славе». Спаситель Господь наш Иисус Христос сказал, что угодники Божии в будущем веке просияют, как солнце (см. Мф. 13, 43). Даже и в нынешнем веке некоторые отчасти сподоблялись такой славы, например: Арсений Великий, Симеон Новый Богослов, преподобный Серафим Саровский и другие подобные им подвижники. Тем более так будет, когда нам откроется полнота истины.

Далее читаем: «Итак, умертвите земные члены ваши: блуд, нечистоту, страсть, злую похоть и любостяжание, которое есть идолослужение» (ст. 5). Все увидят явившегося Христа, в том числе и осужденные грешники, но у них это вызовет плач и скрежет зубов, горькое, уже бесплодное сожаление о том, что они не жили, как должно. Однако сейчас апостол говорит о таком явлении славы Христовой, которое не лишает зрителей остатков надежды, а, наоборот, их самих сподобляет славы. И для того чтобы нам сподобиться славы, мы должны умертвить свои земные члены. Конечно, не в буквальном смысле умертвить, а очистить свои члены, зараженные пристрастием к земному, зараженные грехом. Как выразился один подвижник, нужно умерщвлять не плоть, а страсти. Можно сказать иначе: поскольку страсти стали для нас чем-то естественным, нашей второй природой, то апостол и говорит, что нужно умертвить члены, которые на земле. Из этого можно сделать вывод о том, что есть члены нашего естества, находящиеся на небе — небесные члены. В противоположность блуду можно назвать целомудрие, любостяжанию — нищелюбие, отречение от мира и таким образом представить себе, что человек, который живет небесным, имеет соответственно и природу иную.

Мы помним, что Господь наш Иисус Христос сказал: «Если глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя. Если рука твоя соблазняет тебя, отсеки ее и брось от себя. Лучше тебе с одним глазом или одной рукой войти в Царствие Божие, чем с двумя быть ввержену в геенну огненную» (см. Мк. 9, 43 и 47). Здесь под членами тела также подразумеваются наши страсти — мы не мыслим себя без них, отождествляем себя с ними. Но апостол Павел говорит нам, что если мы хотим жить небесным, то должны отречься от всего, что привязывает нас к земле: блуда, нечистоты, страсти, то есть всякого необоснованного желания, похоти злой (имеется в виду не только блудная похоть, но и вообще всякое желание, которое человек стремится удовлетворить любой ценой), любостяжания. Апостол Павел утверждает, что эти члены нужно не просто отсечь, отбросить, но умертвить их, убить, так чтобы у нас их вообще не было.

Среди наших «земных членов» апостол упоминает любостяжание. Не такая уж это невинная страсть. Она отвратительна до такой степени, что апостол называет ее идолослужением, потому что, когда человек стремится к обогащению ради удовлетворения своих страстей, ради самого богатства, он превращается в идолослужителя. Для него Бог — уже не Господь Иисус Христос, не Пресвятая Троица, но имущество, при помощи которого, как ему кажется, он сможет решить все свои проблемы, удовлетворить все свои желания. И мы видим, что в наше время очень много таких людей, которые цель своей жизни видят только в обогащении, не понимая, что оно в лучшем случае лишь средство, но никак не то, вокруг чего нужно строить свою жизнь.

«Итак, умертвите земные члены ваши: блуд, нечистоту, страсть, злую похоть и любостяжание, которое есть идолослужение, за которые гнев Божий грядет на сынов противления» (ст. 5–6). Именно за то, что человек прилежит этим страстям, считает их своим естеством, заботится о них, живет ими и ради них, приходит гнев Божий, потому что через все это совершается неповиновение Богу. Только что апостол Павел сказал о явлении славы Христовой, а здесь говорит о том, что может прийти и наказание. То же самое явление Христа одних прославит, а для других будет гневом Божиим за то, что они исполнением своих запретных желаний, которые превратили в свою вторую природу, противились воле Божией.

«В которых и вы некогда обращались, когда жили между ними» (ст. 7). Апостол Павел напоминает и христианам того времени, и всем нам, что мы тоже когда-то были грешниками и ходили в этих грехах, — смиряет нас. Преподобный Нил Сорский пишет, что для того чтобы смирить себя, нужно вспомнить о своих самых отвратительных грехах. Апостол Павел не говорит колоссянам: «Ты виноват в таком-то грехе, а ты в таком-то», но взывает к их совести: «Вы когда-то грешили и покаялись в этом, так живите достойно вашего покаяния». Когда мы жили среди «сынов противления», сынов греха, мы были такими же, как они. Но теперь мы ушли от них и потому, напоминая себе о своем прежнем ужасном состоянии, должны остерегаться, как бы вновь не прийти в него.

«А теперь вы отложите все: гнев, ярость, злобу, злоречие, сквернословие уст ваших» (ст. 8). С греческого эту фразу можно перевести еще и так: «А теперь и вы снимите с себя всё: гнев, ярость, злобу, хулу, срамословие уст ваших». Мы должны совлечь с себя всю эту нечистоту, как ветхую, отвратительную, грязную одежду. Здесь апостол Павел говорит еще о некоторых грехах: гневе, ярости, злобе. Мы должны быть чистыми не только от блуда, но и от этих страстей, которые, может быть, кажутся нам не такими опасными и тяжкими. Равно мы должны очиститься и от хулы. Слово «хула» употреблено здесь не в смысле богохульства, а в смысле злоречия друг на друга: пересудов, порицаний и так далее. Иногда оно доходит и до срамословия — нецензурной брани. Впрочем, если мы говорим друг другу нечто постыдное, отвратительное, хотя бы и выраженное в каких-то приличных словах, тем не менее это тоже срамословие.

«Не говорите лжи друг другу, совлекшись ветхого человека с делами его» (ст. 9). Вот что значат слова апостола Павла о том, что мы должны снять с себя всё. Можно себе представить, что есть некий стержень (наша сущность, наше «я») и есть состояние, в котором мы пребываем. Так вот, апостол Павел сначала говорит о ветхом человеке, которого мы должны снять с себя, как одежду. Не то чтобы лишиться своей природы, которую никто от нас отнять не может, и мы сами от нее избавиться не можем, но совлечься того, что для нас стало как бы природным, а на самом деле нам чуждо. Бывает, что человек привыкает к какой-либо одежде, и поскольку люди видят его всегда одетым в одно и то же, то им кажется, что его внешний вид — это он сам. А когда он появляется в другом наряде, его даже не сразу узнают. При помощи такого разъяснения можно понять образ апостола Павла. Мы облечены в ветхую одежду греха. Не в том смысле, что она обветшала, а в том смысле, что она изначально, сразу после падения человека, была ветхой, негодной.

«Не говорите лжи друг другу, совлекшись ветхого человека с делами его». В славянском переводе эти слова звучат так: «Не лжите друг на друга, совлекшеся ветхаго человeка с дeяньми его». Значит, признаком ветхости является и ложь, клевета друг на друга, которой также нужно остерегаться. Клевете мы можем поддаться и невольно. Скажем, испытывая неприязненные чувства к человеку, мы делаем в отношении него предположения: вот, он сделал это, или посмотрел на меня, или сказал что-нибудь по такой-то причине. Таким образом мы приписываем этому человеку какой-то мотив, на самом деле нам неизвестный, и, по сути, лжем на него.

Мы сейчас говорим не о сознательной, явной клевете, а о том, что со всеми нами очень часто происходит — о наших предположениях, домыслах друг о друге. Итак, мы должны совлечься всего ветхого, избавиться не только от таких мыслей, ибо все начинается с мысли, с нашего душевного состояния, но, безусловно, и от дел. «И облекшись в нового, который обновляется в познании по образу Создавшего его» (ст. 10). Мы избавляемся от ветхого, чтобы облечься в нового. И этот новый человек постоянно обновляется. Если мы пребываем в таком состоянии, то становимся всё лучше и лучше. Мы очищаемся и обновляемся, как сказал апостол Павел, «в познании по образу Создавшего его», то есть приходим в познание того, какими мы должны быть, в чем состоит образ Божий, и так совершенствуемся.

Далее апостол Павел перечисляет признаки обновленного человека: «Где нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного, но все и во во всем Христос» (ст. 11). Все различия между нами теряют значение, потому что в нас изображается Христос. Тот Христос, Который должен явиться во славе, должен изобразиться в нас сейчас, потому что Он — наша жизнь. Если этого не произойдет, то мы окажемся Ему чуждыми, хотя, конечно, как и все люди обязательно увидим Его во славе. Все народы увидят Его, все восплачут, но одни — от умиления и радости, а другие — от горького сожаления.

«Нет ни Еллина, ни Иудея». У эллинов была изощренная, изысканная культура, но в то же время оскверненная пристрастием к земному, развращенностью, вплоть до всевозможных видов разврата, и хотя, может быть, она и была озарена поисками истины, но все же оставалась чуждой ее. Иудеям было дано Откровение Божие, поэтому у них было познание истины, но одновременно была и гордость, часто неоправданная, потому что многие из иудеев были  недостойны дарованного им. И апостол Павел говорит, что это различие между людьми теряет всякое значение. Сейчас для нас эллин — это хороший человек, а иудей — преступник, который якобы во всем виноват. Такое у нас расхожее представление. Тогда же было наоборот: иудей был человеком, принадлежащим к Церкви, знающим Откровение, а эллин — человеком, чуждым этой Церкви. Но во Христе эта разница исчезает, потому что и эллин приобщается к Церкви, и иудей получает полноту знания того, что было только обещано, но еще не раскрыто в Ветхом Завете. Ни обрезание, ни необрезание не имеют уже значения по той причине, что этот признак принадлежности к Церкви, существовавший со времен Авраама до пришествия Христова, потерял значение. Мы имеем нечто большее, чем обрезание — святое Крещение.

«Варвара, Скифа». Заметим, что пары сравнения здесь приводятся с разных точек зрения. Когда говорится об эллине и иудее, то противопоставляются язычники и люди, познавшие истину, принадлежащие к Церкви. А когда речь идет о варваре и скифе, здесь уже представлен взгляд греков на других людей. Эллины считали варваром всякого человека, не принадлежащего к их народности. Слово «варвар» передает насмешливое отношение к чужой речи. Греки говорили про чужеземца: «Он говорит „вар-вар“». Как мы сейчас говорим «тарабарщина», если слышим что-то непонятное и бессмысленное, так и они говорили «вар-вар». Греки были очень гордыми и считали, что их культура — самодостаточна. Мало того, варварами эллины считали и сравнительно культурные народы. Например, персов нельзя назвать народом некультурным, просто у них была другая культура, но для греков они были варварами. Также и латиняне, завоевавшие греков, для последних тоже были варварами. В этой паре говорится и о скифах, которые являются, как некоторые считают, предками славян. Греки считали этот народ до такой степени диким, что для них скиф мало чем отличался от зверя. Конечно, на самом деле это было не так, и у скифов была культура, но они были кочевниками, людьми, с точки зрения эллинов, совершенно дикими. Вдобавок, скифы, совершая набеги на цивилизованные страны, могли разорять пограничные области и угрожали благополучию самих стран.

Итак, все эти противопоставления теряют значение: эллин ты или иудей, варвар или скиф, раб или свободный. Последнее сравнение для нас, конечно, непонятно. Для римлян, например, раб был одушевленной вещью. С ним можно было сделать все что угодно, вплоть до убийства, он не принадлежал себе. Конечно, это не значит, что с рабами всегда обращались исключительно жестоко, но, тем не менее, таков был порядок вещей. В Афинах, когда решались какие-нибудь вопросы внутреннего управления, участвовать в голосовании имели право только свободные мужчины. Насколько мне известно, так было не только в то время, когда Афины были свободным городом, но и тогда, когда они потеряли свою самостоятельность. Это было нечто вроде городского самоуправления. В Риме раб тем более был бесправным существом. И вот, оказывается, что этот человек, раб, совершенно лишенный всяких прав, и даже права на жизнь, приравнивается к свободному человеку. Слушателей или читателей этого Послания в то время должно было просто шокировать то, что для христианина, оказывается, безразлично — раб ты или свободный. Все земное совершенно упраздняется, потому что во всех нас один и тот же Христос.

Если бы мы имели такое самосознание, то не осуждали бы человека за то, что он, как нам кажется, развращенный или за то, что в прошлом у него были какие-то тяжкие грехи. Не смотрели бы, недавно он пришел в Церковь или пребывает в ней с детства, потому что в современном понимании обрезание-необрезание можно интерпретировать именно так: обрезанный — тот, кто всегда был в Церкви, а необрезанный — тот, кто пришел в нее не сразу, допустим, уже взрослым человеком. Если нет никакой разницы между положением раба и свободного, то тем более наше социальное положение теряет всякое значение, ведь в наше время социальные различия меньше. И если бы мы были подлинными христианами и в нас действительно изобразился Христос, то мы на всех смотрели бы одинаково, с равной любовью, во всяком человеке мы видели бы Христа, никогда не смели бы никого осуждать или презирать, но понимали бы, что все мы — одно целое. Здесь апостол Павел говорит не об отношении к врагам, к людям, чуждым христианства, но к самим себе, к сочленам Тела Христова. Вот что означает совлечься ветхого человека и облечься в нового — это значит в каждом человеке видеть Христа. И это созвучно словам Самого Спасителя: «Когда вы делаете добро одному из малых сих, то вы делаете его Мне» (см. Мф. 25, 40).

схиархимандрит Авраам (Рейдман)

Послание к Ефесянам, глава 5

На церковнославянском языке 8 Бесте бо иногда тма, ныне же свет о Господе: якоже чада света ходите: 9 плод бо Духовный есть во всяцей благостыни и правде и истине: 10 искушающе, что есть благоугодно Богови: 11 и не приобщайтеся к делом неплодным тмы, паче же и обличайте. 12 Бываемая бо отай от них, срамно есть и глаголати. 13 Вся же обличаемая от света являются, все бо являемое свет есть: 14 сего ради глаголет: востани, спяй, и воскресни от мертвых, и осветит тя Христос. 15 Блюдите убо, како опасно ходите, не якоже немудри, но якоже премудри, 16 искупующе время, яко дние лукави суть. 17 Сего ради не бывайте несмысленни, но разумевайте, что есть воля Божия. 18 И не упивайтеся вином, в немже есть блуд: но паче исполняйтеся Духом, 19 глаголюще себе во псалмех и пениих и песнех духовных, воспевающе и поюще в сердцах ваших Господеви,(Еф.5:8-19)

На русском языке 8 Вы были некогда тьма, а теперь — свет в Господе: поступайте, как чада света, 9 потому что плод Духа состоит во всякой благости, праведности и истине 10 Испытывайте, что благоугодно Богу, 11 и не участвуйте в бесплодных делах тьмы, но и обличайте. 12 Ибо о том, что они делают тайно, стыдно и говорить. 13 Все же обнаруживаемое делается явным от света, ибо все, делающееся явным, свет есть. 14 Посему сказано: «встань, спящий, и воскресни из мертвых, и осветит тебя Христос». 15 Итак, смотрите, поступайте осторожно, не как неразумные, но как мудрые, 16 дорожа временем, потому что дни лукавы. 17 Итак, не будьте нерассудительны, но познавайте, что есть воля Божия. 18 И не упивайтесь вином, от которого бывает распутство; но исполняйтесь Духом, 19 назидая самих себя псалмами и славословиями и песнопениями духовными, поя и воспевая в сердцах ваших Господу

Святой апостол Павел говорит: «Плод Духа состоит во всякой благости, праведности и истине» (ст. 9). Или, как сказано в переводе епископа Кассиана (Безобразова), «плод света во всякой доброте, и праведности, и истине». Мы можем иметь превратное мнение о плодах Духа, основанное на наших предположениях, домыслах, и потому апостол Павел объясняет нам, в чем они состоят. Действует ли в нас Дух Святой, есть ли в нас плоды Духа или они отсутствуют, мы должны определять по тому, стала ли доброта нашим постоянным, естественным свойством, живем ли мы праведно, придерживаемся ли истины, или наша душа колеблется и мятется, и мы подвергаемся действию всевозможных страстей и едва-едва удерживаемся от тяжких грехов.

«Испытывайте, что благоугодно Богу, и не участвуйте в бесплодных делах тьмы, но и обличайте» (ст. 10–11). Даже если бы мы явственно ощущали в себе присутствие плодов Святого Духа, то и тогда мы должны были бы испытывать, что благоугодно Богу. Испытывать — значит исследовать Священное Писание и на нем основывать не только поступки, но прежде всего внутреннюю жизнь. Исследовать волю Божию необходимо, иначе мы уклонимся от жизни по Евангелию. И святитель Игнатий (Брянчанинов) вслед за всеми святыми отцами говорит, что нужно усвоить евангельские заповеди, запомнить их так, чтобы на всякую приходящую мысль мы могли ответить евангельской заповедью, которая подтвердила бы справедливость нашего намерения или отвергла его.
Кроме того, мы не должны участвовать в «бесплодных делах тьмы». Бесплодных с точки зрения духовной, потому что дела тьмы приносят иногда обильные плоды: дают человеку богатство, преуспеяние в том или ином деле. Но в лучшем случае это совершается при помощи компромиссов с совестью, а в худшем — путем прямого попрания своей совести и, конечно, самого Евангелия, как и в Священном Писании сказано: «Если совесть наша упрекает нас, то тем паче Бог, Который знает больше, чем наша совесть» (см. 1 Ин. 3, 20).

«И не участвуйте в бесплодных делах тьмы, но и обличайте». Обличать — это не значит обязательно говорить вслух: это не всегда уместно, не всегда полезно, не всегда разумно. Некоторые предполагают, что относиться к чему-либо отрицательно — это уже осуждение, и под предлогом того, что нельзя осуждать, запрещают и себе, и другим порицать явно порочные, явно греховные дела, обнаруживая тем самым, что они имеют к таким делам тайную симпатию и сочувствие.
Действительно, не всегда уместно сказать что-либо вслух, иногда это будет противно заповеди Евангелия о том, что нельзя метать бисер перед свиньями (см. Мф. 7, 6). Однако в самих себе мы должны обличать дела тьмы, должны ясно сознавать, что угодно Богу, а что является богопротивным и подлежит отвержению, и мыслить и действовать согласно открытой нам через Священное Писание воле Божией. А распознав богопротивное, мы должны его осудить. Это совсем не противоречит заповеди Евангелия «не судите, да не судимы будете» (Мф. 7, 1) — судить людей не должно, но их греховные дела мы, безусловно, должны распознавать. Иначе, проявляя, как нам кажется, любовь к ближнему, мы, как говорит о том святитель Игнатий (Брянчанинов), поддадимся человекоугодию. Мы будем согрешать вместе с этим человеком, сами заразимся страстью и будем содействовать погибели ближнего, по отношению к которому, казалось бы, проявляли человеколюбие.

«Ибо о том, что они делают тайно, стыдно и говорить» (ст. 12). Апостол не желает даже перечислять дела тьмы, не приносящие никакого духовного плода, то есть не дающие человеку ни доброты, ни праведности, ни познания истины, ни пребывания в ней. Но если апостол Павел, говоря о грехах других людей: о разврате, коварстве, распространенных среди язычников, — испытывал только отвращение и стыд, то для нас это небезвредно и небезопасно: рассуждая об этих грехах, мы начнем сочувствовать страстным помыслам, всколыхнем наше греховное прошлое и вновь разбудим то, что в нас уже начало утихать. Осудить дела тьмы, обличить их для самих себя — не значит подробно о них рассуждать, в них вникать и о них фантазировать. Это очень важный момент в духовной жизни: с одной стороны, мы понимаем, что пришедший нам помысел — это грех, с другой стороны, мы не должны его рассматривать, потому что от этого можем потерпеть вред. Нужно и волю Божию испытывать, и дела тьмы обличать, но при этом не говорить о том, о чем говорить стыдно, не говорить об этом даже в уме.

«Все же обнаруживаемое делается явным от света, ибо все, делающееся явным, свет есть» (ст. 13). Конечно, рано или поздно все обнаружится. Злые, греховные дела мы пытаемся скрыть, стыдимся даже вспомнить о них, стыдимся, если кто-то о них узнает; на примере самих себя мы понимаем, как люди пытаются совершать втайне эти «дела тьмы». И Евангелие говорит: «У кого дела добрые, тот идет к свету, чтобы были видны его дела, а у кого злые — тот бежит от света, чтобы они не были видны, не обнаружились в свете Божественного Откровения» (см. Ин. 3, 20–21). Из этих слов Спасителя мы можем сделать вывод о том, что все являемое и то, что стремится открыться, есть свет и добродетель.
Конечно, бывают люди, совершенно извратившиеся в своем естестве, которые хвастаются тем, чего нужно было бы стыдиться, но здесь речь идет о нормальном состоянии человека. Например, мы не стыдимся жить целомудренно, молиться, поступать по совести, не стыдимся отрекаться от земных выгод, ради того чтобы не повредить своей душе. Хотя, еще раз говорю: мир стремится к тому, чтобы черное представить белым, а белое — черным, чтобы постыдное сделать похвальным, а похвальное, добродетельное выставить постыдным. И некоторые люди из человекоугодия пытаются подражать тем, кто пребывает в грехе и заблуждении, стыдятся быть последовательными в своих христианских убеждениях, чего бы они ни касались: учения о мироздании или нравственной стороны жизни. Эти люди стыдятся объявлять о своих добродетелях и, ради того чтобы выглядеть как все, не только напускают на себя вид греховности, но и грешат на деле.
Приведу пример всем нам понятный. Допустим, мы находимся в сосредоточенном молитвенном состоянии, нам хочется быть серьезными, молчать, а рядом кто-то шутит, болтает. И, для того чтобы не выглядеть перед этим человеком ханжами, мы тоже начинаем болтать и изображать шутливое настроение. Но так мы срастаемся с этой маской. Теряем внимание, молитву и действительно приобретаем настроение, нас опустошающее. Даже такое будто бы незначительное проявление человекоугодия чрезвычайно опасно.

«Посему сказано: „встань, спящий, и воскресни из мертвых, и осветит тебя Христос“» (ст. 14). Эти слова, приведенные апостолом Павлом, являются цитатой, но поскольку их нет в Ветхом Завете, то некоторые толкователи полагают, что они взяты из какого-нибудь богослужебного гимна, не дошедшего до нашего времени. «Встань, спящий, и воскресни из мертвых, и осветит тебя Христос» — слова эти, без сомнения, были известны христианам того времени, по крайней мере ефесянам. Тот, кто спит духовно, подобен мертвому, с той только разницей, что он может словно бы проснуться. Он не живет для Бога и настолько чужд вышеестественного, невидимого горнего мира, что этот мир для него словно не существует. Соответственно и он для невидимого мира мертв, не существует.
И если мы действительно стремимся к Господу, если мы стремимся к тому, чтобы наши дела стали светом, то есть соответствовали богооткровенному евангельскому учению, которое и есть свет, то мы как бы восстаем из мертвых и нас освещает Сам Господь Иисус Христос, пребывая в нас, источая Свои Божественные энергии. Он освящает нас, сообщая святость, и освещает, даруя Божественный свет всему нашему естеству: и сердцу, и уму, и душе, и даже телу, так что в некоторых подвижниках благочестия это было явно видно. Мы знаем это, например, из беседы Мотовилова с преподобным Серафимом о цели христианской жизни, из гимнов преподобного Симеона Нового Богослова, из повествований о том, как молились подвижники древнего Египта, например Арсений Великий, который во время молитвы был весь как бы огненный. Таким образом, «освещение» нужно понимать не в переносном смысле, а в буквальном, с той только оговоркой, что у иных это проявляется в малой степени, может быть, в преображении черт лица — тогда мы говорим, что человек светится внутренним светом; а в иных действует такая сила Божественного света, что и само тело их начинает светиться.

«Итак, смотрите, поступайте осторожно, не как неразумные, но как мудрые» (ст. 15). Мы должны шествовать по этой жизни с большой осторожностью, бдительностью, должны трезвиться. Не нужно думать, что из-за того только, что мы христиане, из-за того только, что мы имеем искренние добрые намерения, все само собою образуется и устроится. Нет, нужно трезвиться, обличать в самих себе приходящее зло, стремиться к свету, чтобы и самим стать как бы светом миру, и при этом весьма осторожно шествовать по пути. Апостол Павел как бы подводит итог: «Итак, смотрите, поступайте осторожно». Все, о чем говорилось раньше, — это как раз и есть, если сказать кратко, осторожная поступь, осторожное хождение по жизненному пути. «Не как неразумные, но как мудрые», то есть: будьте мудрыми. В данном случае неуместно быть детьми, потому что нам необходимо постоянно рассуждать, постоянно исследовать, в чем воля Божия, «все испытывать, доброго держаться» (см. 1 Фес. 5, 21).

«Дорожа временем, потому что дни лукавы» (ст. 16). Мы действительно должны дорожить временем, должны, как говорится в иных переводах, выкупать его, будто имущество, находящееся в чужой собственности. Можно привести и другой образ. Представьте себе, что мы хотим иметь коллекцию произведений искусства, всеми способами стараемся купить эти произведения и, как делают иногда фанатичные коллекционеры, ограничиваем себя во всем, лишь бы не потратить деньги на что-нибудь постороннее, лишь бы приобрести то, что является для нас вожделенным и единственно ценным. Именно так мы должны относиться ко времени, к дням своей жизни, потому что дни лукавы, обманчивы: кажется, что времени еще много, но день за днем — и жизнь растаяла, будто утренний туман развеялся от свежего ветра, и уже нет ее, уже приблизился конец.
Поэтому мы должны постоянно выкупать свое время. Мы выкупаем его, когда совершаем добрые дела, когда живем ради того, чтобы приносить плоды Духа, плоды света. Если же мы участвуем в бесплодных делах тьмы и соответственно не приносим никакого плода благодати, значит, мы теряем время и никогда уже не сможем возвратить его: потерянный день другим днем не заменишь. Потому один древний подвижник говорил: «Нельзя прожить день благочестиво, если ты не будешь думать, что он последний». Для нас эта мера, может быть, слишком высока, но, тем не менее, мы должны видеть в этом наш идеал, относиться к своей жизни так, как этот человек. Мы не сможем прожить дня благочестиво, то есть безупречно, по Евангелию, если не будем думать, что этот день — наш последний день.

«Итак, не будьте нерассудительны, но познавайте, что есть воля Божия» (ст. 17). Снова апостол Павел делает вывод: не будьте нерассудительны, то есть не относитесь ко всему безмятежно и, так сказать, безалаберно, снисходительно к самим себе, а будьте рассудительны. Рассудительными мы должны быть не для того, чтобы преуспеть в чем-либо земном, в том или ином искусстве или мастерстве, в приобретении знаний или каких-либо преимуществ, — нет, но в том, чтобы узнать волю Божию. А как хотим узнать волю Божию мы? Молимся, молимся, и думаем: «Почему мне не приснится пророческий сон? Почему у меня нет видения? Почему никакой пророк не скажет, что мне делать?» А нам говорит не пророк, но сам святой апостол Павел: «Не будьте нерассудительны, но познавайте, что есть воля Божия». Значит, нерассудительный не думает о том, что есть воля Божия, а рассудительный как раз ее познаёт. С одной стороны, ее раскрывает Священное Писание, Божественное Откровение, с другой — подсказывают обстоятельства. Рассуждая и соизмеряя то и другое, он видит, что ему нужно делать, чтобы его жизненный путь одновременно был и узким путем в Царствие Небесное.

«И не упивайтесь вином, от которого бывает распутство; но исполняйтесь Духом» (ст. 18).
Может показаться, что для нас эти слова апостола неактуальны: вином у нас здесь никто не упивается, но ведь упиваться можно не только им. Опьянять человека могут и страсти. Например, гордость опьяняет человека так, что он теряет здравый смысл, не видит того, что все окружающие в нем замечают: грубость, гневливость, осуждение, нерадение и тому подобное. Человек, одурманенный страстями — гордостью, тщеславием, нерадением, под их действием бывает еще хуже, чем упившийся вином. Тот, по крайней мере, часто понимает, что он в ненормальном состоянии. А опьяненный страстью до того ослеплен, что ему представляется, будто все вокруг видят все неправильно, имеют извращенный взгляд на вещи, один только он все ясно видит и понимает. Он не осознает своего опьянения, да и «похмелье» тут наступает не на следующее утро, а, в лучшем случае, через много лет, и выйти из этого «похмелья» бывает почти невозможно. Поэтому не будем смеяться над людьми, опьяненными вином, а лучше подумаем о себе, потому что мы в гораздо большей степени опьянены страстями.
Апостол Павел призывает искать утешение не в вине, то есть, если широко понимать, не в земном наслаждении, а в благодати Божией. Он говорит: «И не упивайтесь вином, от которого бывает распутство; но исполняйтесь Духом». Если бы в нас действовала благодать Божия так, как она действовала, скажем, в преподобном Серафиме Саровском, то мы понимали бы, что никакие самые изощренные земные наслаждения не могут сравниться с той сладостью, какую испытывает человек от общения с Богом. Когда преподобный Серафим Саровский рассказывал о том, что он чувствовал, будучи восхищен на небеса, то иногда, от одного воспоминания приходя в исступление, он забывался и замолкал, потому что уносился духом в то, что пережил. Он говорил, что если бы та келья, где находились он и его слушатели, была полна червей и эти черви ели их плоть во всю временную жизнь, то надо было бы с радостью на это согласиться, чтобы не лишиться той сладости, какую Бог уготовил любящим Его в будущем веке. Но мы не знаем небесной сладости и потому предпочитаем ничтожное удовольствие величайшему вечному и бесконечному наслаждению. Причем я говорю в данном случае только о силе наслаждения, а не о том, доброе оно или греховное. Если бы мы были разумны, рассудительны, то даже из желания получить большее наслаждение, мы устремились бы к Богу всею душою, всеми силами, пренебрегая ничтожными удовольствиями временной жизни.

«Исполняйтесь Духом, назидая самих себя псалмами и славословиями и песнопениями духовными» (ст. 18–19). Слово греческого текста, которое в Синодальном переводе звучит как «славословия», можно перевести и как «гимны». Поддерживать себя, искать наслаждения нужно в молитве, в разных ее видах и образах. Вот к чему мы должны стремиться! Не вином и страстями упиваться, но общаться с Богом через молитву. И апостол Павел, как и все опытные наставники, назидает своих слушателей, испытав на себе все то, что предлагает: для него пение псалмов, гимнов, молитвословий было гораздо приятнее, чем что-либо человеческое, земное. А в нас страсти действуют сильно, добродетель же чуть теплится, поэтому от греховных поступков мы испытываем сильнейшее чувство удовольствия, а от духовных занятий, молитвы — едва-едва что-то ощущаем. Но так происходит потому, что мы нерадивы, не прикладываем должного усилия для того, чтобы прийти к познанию духовного наслаждения.
И нас ничто не оправдывает. Нет у нас решительности, не идем мы до конца, жалеем себя и все время оглядываемся назад, как жена Лотова, потому мы и больны, по словам Иоанна Лествичника, худшей из всех страстей — окамененным нечувствием.

Заканчивается сегодняшнее поучение прекрасными словами: «Поя и воспевая в сердцах ваших Господу» (ст. 19). Прежде всего, эти слова можно понимать, как назидание не просто петь и получать удовольствие от красивых мелодий и изящно сложенных слов, а сочувствовать песнопениям всем сердцем. Но здесь, как мне представляется, есть иной смысл, который нам, имеющим представление об умном делании, должен быть понятен. Речь идет о внутренней молитве. Для того чтобы петь и воспевать в сердцах наших Господа, не нужно знать каких-то изощренных по стихосложению или мелодии гимнов, не нужно обладать искусством пения. Петь может и человек, не искушенный ни в литературе, ни в музыке, но имеющий любовь к Богу, смирение, покаяние, имеющий ревность. Он может в сердце воспевать Бога немногими простыми словами, словами Иисусовой молитвы. Непрестанно воспевая их в своем сердце, человек так услаждается, что забывает обо всем земном: не только о вине, о действии греховных страстей, но даже о своих естественных потребностях. Иные подвижники, погружаясь в молитву, созерцание, забывались настолько, что не могли даже вкушать пищу. Например, преподобный Иоанн Колов так погружался в умное делание, что однажды, плетя корзины у себя в келье, опомнился только тогда, когда плетение уперлось в стену. Казалось бы, житейский пример, пустяк, и мы не знаем, что он испытывал, но из этого видно, какая у него была сосредоточенность при молитве.
Другой пример. Правда, здесь речь пойдет не об Иисусовой молитве, но это не важно; Иисусова молитва наиболее удобна и действенна именно по своему содержанию, но могут быть иные молитвы, может быть и чтение Священного Писания, псалмов и, как говорит апостол Павел, гимнов. Один подвижник пришел к другому, и после их длительной духовной беседы наступило время трапезы. Естественно, их трапеза была не такая, как у нас, а состояла, наверное, из сухарей, воды, в лучшем случае, были какие-нибудь овощи. Они встали на молитву перед трапезой; один прочитал на память Псалтирь, другой — пророческую книгу, после этого они забыли о пище, попрощались и разошлись.
А для того чтобы вы не сомневались, что подобное возможно, я приведу пример из Евангелия. Вы помните, что когда Господь наш Иисус Христос беседовал с самарянкой и пришли его ученики, отлучавшиеся купить еды, то произошло следующее: «Между тем ученики просили Его, говоря: Равви! ешь. Но Он сказал им: у Меня есть пища, которой вы не знаете. Посему ученики говорили между собою: разве кто принес Ему есть?» (Ин. 4, 31–33). Мы читаем Евангелие и думаем: «Какие ученики были наивные!» Но мы замечаем это в них, потому что смотрим со стороны, а ведь и мы точно так же наивны. Разве мы не удивляемся: «Как можно насытиться благодатью?!» Если мы не верим, что благодать может насытить человека и пресечь в нем все, даже естественные, потребности, то мы, подобно ученикам, можем спросить: «Какая еще может быть пища, о которой мы не знаем?» «Иисус говорит им: Моя пища есть творить волю Пославшего Меня и совершить дело Его» (Ин. 4, 34). Воля Божия, о которой мы читали и рассуждали сегодня на основании слов апостола Павла, оказывается, может насыщать человека. Господь Иисус Христос был совершенным человеком, Он имел всю полноту человеческого естества и все, кроме греха, человеческие немощи: нуждался и в отдыхе, и в сне, и в пище, и даже в утешении, например, когда говорил Своим ученикам: «Бодрствуйте и молитесь вместе со Мной» (см. Мф. 26, 38; Мк. 14, 34). Господь объясняет нам, что, совершая волю Божию, можно насытиться, и потому мы должны стремиться к исследованию воли Божией, для того чтобы ее исполнять, для того чтобы шествовать по стопам Спасителя и во всем Ему подражать. Понятно, что в Божественном мы не можем быть Ему подобны, но в человеческом — обязаны.
«Подражайте мне, как я Христу» (1 Кор. 4, 16), — сказал апостол Павел, значит, он считал возможным для себя подражать Спасителю. Апостол Павел — человек, подобный нам: он обратился к вере уже после вознесения на небеса Господа нашего Иисуса Христа Своей пречистой плотью. И мы должны подражать Господу и апостолу Павлу, верному ученику Спасителя, в том, чтобы всегда и всюду следовать воле Божией, чтобы искать наслаждения только в общении с Богом. А все остальное делать постольку, поскольку это необходимо ради нашей немощи, ради нашей человеческой ограниченности, и от этого смиряться. И вновь с большей ревностью углубляться в себя, искать внутри себя единения с возлюбленным Господом нашим Иисусом Христом и всегда воспевать Его в сердце своем. Аминь.

схиархимандрит Авраам (Рейдман)