Воскресное апостольское чтение

Послание к Ефесянам, глава 5

Святой апостол Павел говорит: «Плод Духа состоит во всякой благости, праведности и истине» (ст. 9). Или, как сказано в переводе епископа Кассиана (Безобразова), «плод света во всякой доброте, и праведности, и истине». Мы можем иметь превратное мнение о плодах Духа, основанное на наших предположениях, домыслах, и потому апостол Павел объясняет нам, в чем они состоят. Действует ли в нас Дух Святой, есть ли в нас плоды Духа или они отсутствуют, мы должны определять по тому, стала ли доброта нашим постоянным, естественным свойством, живем ли мы праведно, придерживаемся ли истины, или наша душа колеблется и мятется, и мы подвергаемся действию всевозможных страстей и едва-едва удерживаемся от тяжких грехов.

«Испытывайте, что благоугодно Богу, и не участвуйте в бесплодных делах тьмы, но и обличайте» (ст. 10–11). Даже если бы мы явственно ощущали в себе присутствие плодов Святого Духа, то и тогда мы должны были бы испытывать, что благоугодно Богу. Испытывать — значит исследовать Священное Писание и на нем основывать не только поступки, но прежде всего внутреннюю жизнь. Исследовать волю Божию необходимо, иначе мы уклонимся от жизни по Евангелию. И святитель Игнатий (Брянчанинов) вслед за всеми святыми отцами говорит, что нужно усвоить евангельские заповеди, запомнить их так, чтобы на всякую приходящую мысль мы могли ответить евангельской заповедью, которая подтвердила бы справедливость нашего намерения или отвергла его.
Кроме того, мы не должны участвовать в «бесплодных делах тьмы». Бесплодных с точки зрения духовной, потому что дела тьмы приносят иногда обильные плоды: дают человеку богатство, преуспеяние в том или ином деле. Но в лучшем случае это совершается при помощи компромиссов с совестью, а в худшем — путем прямого попрания своей совести и, конечно, самого Евангелия, как и в Священном Писании сказано: «Если совесть наша упрекает нас, то тем паче Бог, Который знает больше, чем наша совесть» (см. 1 Ин. 3, 20).

«И не участвуйте в бесплодных делах тьмы, но и обличайте». Обличать — это не значит обязательно говорить вслух: это не всегда уместно, не всегда полезно, не всегда разумно. Некоторые предполагают, что относиться к чему-либо отрицательно — это уже осуждение, и под предлогом того, что нельзя осуждать, запрещают и себе, и другим порицать явно порочные, явно греховные дела, обнаруживая тем самым, что они имеют к таким делам тайную симпатию и сочувствие.
Действительно, не всегда уместно сказать что-либо вслух, иногда это будет противно заповеди Евангелия о том, что нельзя метать бисер перед свиньями (см. Мф. 7, 6). Однако в самих себе мы должны обличать дела тьмы, должны ясно сознавать, что угодно Богу, а что является богопротивным и подлежит отвержению, и мыслить и действовать согласно открытой нам через Священное Писание воле Божией. А распознав богопротивное, мы должны его осудить. Это совсем не противоречит заповеди Евангелия «не судите, да не судимы будете» (Мф. 7, 1) — судить людей не должно, но их греховные дела мы, безусловно, должны распознавать. Иначе, проявляя, как нам кажется, любовь к ближнему, мы, как говорит о том святитель Игнатий (Брянчанинов), поддадимся человекоугодию. Мы будем согрешать вместе с этим человеком, сами заразимся страстью и будем содействовать погибели ближнего, по отношению к которому, казалось бы, проявляли человеколюбие.

«Ибо о том, что они делают тайно, стыдно и говорить» (ст. 12). Апостол не желает даже перечислять дела тьмы, не приносящие никакого духовного плода, то есть не дающие человеку ни доброты, ни праведности, ни познания истины, ни пребывания в ней. Но если апостол Павел, говоря о грехах других людей: о разврате, коварстве, распространенных среди язычников, — испытывал только отвращение и стыд, то для нас это небезвредно и небезопасно: рассуждая об этих грехах, мы начнем сочувствовать страстным помыслам, всколыхнем наше греховное прошлое и вновь разбудим то, что в нас уже начало утихать. Осудить дела тьмы, обличить их для самих себя — не значит подробно о них рассуждать, в них вникать и о них фантазировать. Это очень важный момент в духовной жизни: с одной стороны, мы понимаем, что пришедший нам помысел — это грех, с другой стороны, мы не должны его рассматривать, потому что от этого можем потерпеть вред. Нужно и волю Божию испытывать, и дела тьмы обличать, но при этом не говорить о том, о чем говорить стыдно, не говорить об этом даже в уме.

«Все же обнаруживаемое делается явным от света, ибо все, делающееся явным, свет есть» (ст. 13). Конечно, рано или поздно все обнаружится. Злые, греховные дела мы пытаемся скрыть, стыдимся даже вспомнить о них, стыдимся, если кто-то о них узнает; на примере самих себя мы понимаем, как люди пытаются совершать втайне эти «дела тьмы». И Евангелие говорит: «У кого дела добрые, тот идет к свету, чтобы были видны его дела, а у кого злые — тот бежит от света, чтобы они не были видны, не обнаружились в свете Божественного Откровения» (см. Ин. 3, 20–21). Из этих слов Спасителя мы можем сделать вывод о том, что все являемое и то, что стремится открыться, есть свет и добродетель.
Конечно, бывают люди, совершенно извратившиеся в своем естестве, которые хвастаются тем, чего нужно было бы стыдиться, но здесь речь идет о нормальном состоянии человека. Например, мы не стыдимся жить целомудренно, молиться, поступать по совести, не стыдимся отрекаться от земных выгод, ради того чтобы не повредить своей душе. Хотя, еще раз говорю: мир стремится к тому, чтобы черное представить белым, а белое — черным, чтобы постыдное сделать похвальным, а похвальное, добродетельное выставить постыдным. И некоторые люди из человекоугодия пытаются подражать тем, кто пребывает в грехе и заблуждении, стыдятся быть последовательными в своих христианских убеждениях, чего бы они ни касались: учения о мироздании или нравственной стороны жизни. Эти люди стыдятся объявлять о своих добродетелях и, ради того чтобы выглядеть как все, не только напускают на себя вид греховности, но и грешат на деле.
Приведу пример всем нам понятный. Допустим, мы находимся в сосредоточенном молитвенном состоянии, нам хочется быть серьезными, молчать, а рядом кто-то шутит, болтает. И, для того чтобы не выглядеть перед этим человеком ханжами, мы тоже начинаем болтать и изображать шутливое настроение. Но так мы срастаемся с этой маской. Теряем внимание, молитву и действительно приобретаем настроение, нас опустошающее. Даже такое будто бы незначительное проявление человекоугодия чрезвычайно опасно.

«Посему сказано: „встань, спящий, и воскресни из мертвых, и осветит тебя Христос“» (ст. 14). Эти слова, приведенные апостолом Павлом, являются цитатой, но поскольку их нет в Ветхом Завете, то некоторые толкователи полагают, что они взяты из какого-нибудь богослужебного гимна, не дошедшего до нашего времени. «Встань, спящий, и воскресни из мертвых, и осветит тебя Христос» — слова эти, без сомнения, были известны христианам того времени, по крайней мере ефесянам. Тот, кто спит духовно, подобен мертвому, с той только разницей, что он может словно бы проснуться. Он не живет для Бога и настолько чужд вышеестественного, невидимого горнего мира, что этот мир для него словно не существует. Соответственно и он для невидимого мира мертв, не существует.
И если мы действительно стремимся к Господу, если мы стремимся к тому, чтобы наши дела стали светом, то есть соответствовали богооткровенному евангельскому учению, которое и есть свет, то мы как бы восстаем из мертвых и нас освещает Сам Господь Иисус Христос, пребывая в нас, источая Свои Божественные энергии. Он освящает нас, сообщая святость, и освещает, даруя Божественный свет всему нашему естеству: и сердцу, и уму, и душе, и даже телу, так что в некоторых подвижниках благочестия это было явно видно. Мы знаем это, например, из беседы Мотовилова с преподобным Серафимом о цели христианской жизни, из гимнов преподобного Симеона Нового Богослова, из повествований о том, как молились подвижники древнего Египта, например Арсений Великий, который во время молитвы был весь как бы огненный. Таким образом, «освещение» нужно понимать не в переносном смысле, а в буквальном, с той только оговоркой, что у иных это проявляется в малой степени, может быть, в преображении черт лица — тогда мы говорим, что человек светится внутренним светом; а в иных действует такая сила Божественного света, что и само тело их начинает светиться.

«Итак, смотрите, поступайте осторожно, не как неразумные, но как мудрые» (ст. 15). Мы должны шествовать по этой жизни с большой осторожностью, бдительностью, должны трезвиться. Не нужно думать, что из-за того только, что мы христиане, из-за того только, что мы имеем искренние добрые намерения, все само собою образуется и устроится. Нет, нужно трезвиться, обличать в самих себе приходящее зло, стремиться к свету, чтобы и самим стать как бы светом миру, и при этом весьма осторожно шествовать по пути. Апостол Павел как бы подводит итог: «Итак, смотрите, поступайте осторожно». Все, о чем говорилось раньше, — это как раз и есть, если сказать кратко, осторожная поступь, осторожное хождение по жизненному пути. «Не как неразумные, но как мудрые», то есть: будьте мудрыми. В данном случае неуместно быть детьми, потому что нам необходимо постоянно рассуждать, постоянно исследовать, в чем воля Божия, «все испытывать, доброго держаться» (см. 1 Фес. 5, 21).

«Дорожа временем, потому что дни лукавы» (ст. 16). Мы действительно должны дорожить временем, должны, как говорится в иных переводах, выкупать его, будто имущество, находящееся в чужой собственности. Можно привести и другой образ. Представьте себе, что мы хотим иметь коллекцию произведений искусства, всеми способами стараемся купить эти произведения и, как делают иногда фанатичные коллекционеры, ограничиваем себя во всем, лишь бы не потратить деньги на что-нибудь постороннее, лишь бы приобрести то, что является для нас вожделенным и единственно ценным. Именно так мы должны относиться ко времени, к дням своей жизни, потому что дни лукавы, обманчивы: кажется, что времени еще много, но день за днем — и жизнь растаяла, будто утренний туман развеялся от свежего ветра, и уже нет ее, уже приблизился конец.
Поэтому мы должны постоянно выкупать свое время. Мы выкупаем его, когда совершаем добрые дела, когда живем ради того, чтобы приносить плоды Духа, плоды света. Если же мы участвуем в бесплодных делах тьмы и соответственно не приносим никакого плода благодати, значит, мы теряем время и никогда уже не сможем возвратить его: потерянный день другим днем не заменишь. Потому один древний подвижник говорил: «Нельзя прожить день благочестиво, если ты не будешь думать, что он последний». Для нас эта мера, может быть, слишком высока, но, тем не менее, мы должны видеть в этом наш идеал, относиться к своей жизни так, как этот человек. Мы не сможем прожить дня благочестиво, то есть безупречно, по Евангелию, если не будем думать, что этот день — наш последний день.

«Итак, не будьте нерассудительны, но познавайте, что есть воля Божия» (ст. 17). Снова апостол Павел делает вывод: не будьте нерассудительны, то есть не относитесь ко всему безмятежно и, так сказать, безалаберно, снисходительно к самим себе, а будьте рассудительны. Рассудительными мы должны быть не для того, чтобы преуспеть в чем-либо земном, в том или ином искусстве или мастерстве, в приобретении знаний или каких-либо преимуществ, — нет, но в том, чтобы узнать волю Божию. А как хотим узнать волю Божию мы? Молимся, молимся, и думаем: «Почему мне не приснится пророческий сон? Почему у меня нет видения? Почему никакой пророк не скажет, что мне делать?» А нам говорит не пророк, но сам святой апостол Павел: «Не будьте нерассудительны, но познавайте, что есть воля Божия». Значит, нерассудительный не думает о том, что есть воля Божия, а рассудительный как раз ее познаёт. С одной стороны, ее раскрывает Священное Писание, Божественное Откровение, с другой — подсказывают обстоятельства. Рассуждая и соизмеряя то и другое, он видит, что ему нужно делать, чтобы его жизненный путь одновременно был и узким путем в Царствие Небесное.

«И не упивайтесь вином, от которого бывает распутство; но исполняйтесь Духом» (ст. 18).
Может показаться, что для нас эти слова апостола неактуальны: вином у нас здесь никто не упивается, но ведь упиваться можно не только им. Опьянять человека могут и страсти. Например, гордость опьяняет человека так, что он теряет здравый смысл, не видит того, что все окружающие в нем замечают: грубость, гневливость, осуждение, нерадение и тому подобное. Человек, одурманенный страстями — гордостью, тщеславием, нерадением, под их действием бывает еще хуже, чем упившийся вином. Тот, по крайней мере, часто понимает, что он в ненормальном состоянии. А опьяненный страстью до того ослеплен, что ему представляется, будто все вокруг видят все неправильно, имеют извращенный взгляд на вещи, один только он все ясно видит и понимает. Он не осознает своего опьянения, да и «похмелье» тут наступает не на следующее утро, а, в лучшем случае, через много лет, и выйти из этого «похмелья» бывает почти невозможно. Поэтому не будем смеяться над людьми, опьяненными вином, а лучше подумаем о себе, потому что мы в гораздо большей степени опьянены страстями.
Апостол Павел призывает искать утешение не в вине, то есть, если широко понимать, не в земном наслаждении, а в благодати Божией. Он говорит: «И не упивайтесь вином, от которого бывает распутство; но исполняйтесь Духом». Если бы в нас действовала благодать Божия так, как она действовала, скажем, в преподобном Серафиме Саровском, то мы понимали бы, что никакие самые изощренные земные наслаждения не могут сравниться с той сладостью, какую испытывает человек от общения с Богом. Когда преподобный Серафим Саровский рассказывал о том, что он чувствовал, будучи восхищен на небеса, то иногда, от одного воспоминания приходя в исступление, он забывался и замолкал, потому что уносился духом в то, что пережил. Он говорил, что если бы та келья, где находились он и его слушатели, была полна червей и эти черви ели их плоть во всю временную жизнь, то надо было бы с радостью на это согласиться, чтобы не лишиться той сладости, какую Бог уготовил любящим Его в будущем веке. Но мы не знаем небесной сладости и потому предпочитаем ничтожное удовольствие величайшему вечному и бесконечному наслаждению. Причем я говорю в данном случае только о силе наслаждения, а не о том, доброе оно или греховное. Если бы мы были разумны, рассудительны, то даже из желания получить большее наслаждение, мы устремились бы к Богу всею душою, всеми силами, пренебрегая ничтожными удовольствиями временной жизни.

«Исполняйтесь Духом, назидая самих себя псалмами и славословиями и песнопениями духовными» (ст. 18–19). Слово греческого текста, которое в Синодальном переводе звучит как «славословия», можно перевести и как «гимны». Поддерживать себя, искать наслаждения нужно в молитве, в разных ее видах и образах. Вот к чему мы должны стремиться! Не вином и страстями упиваться, но общаться с Богом через молитву. И апостол Павел, как и все опытные наставники, назидает своих слушателей, испытав на себе все то, что предлагает: для него пение псалмов, гимнов, молитвословий было гораздо приятнее, чем что-либо человеческое, земное. А в нас страсти действуют сильно, добродетель же чуть теплится, поэтому от греховных поступков мы испытываем сильнейшее чувство удовольствия, а от духовных занятий, молитвы — едва-едва что-то ощущаем. Но так происходит потому, что мы нерадивы, не прикладываем должного усилия для того, чтобы прийти к познанию духовного наслаждения.
И нас ничто не оправдывает. Нет у нас решительности, не идем мы до конца, жалеем себя и все время оглядываемся назад, как жена Лотова, потому мы и больны, по словам Иоанна Лествичника, худшей из всех страстей — окамененным нечувствием.

Заканчивается сегодняшнее поучение прекрасными словами: «Поя и воспевая в сердцах ваших Господу» (ст. 19). Прежде всего, эти слова можно понимать, как назидание не просто петь и получать удовольствие от красивых мелодий и изящно сложенных слов, а сочувствовать песнопениям всем сердцем. Но здесь, как мне представляется, есть иной смысл, который нам, имеющим представление об умном делании, должен быть понятен. Речь идет о внутренней молитве. Для того чтобы петь и воспевать в сердцах наших Господа, не нужно знать каких-то изощренных по стихосложению или мелодии гимнов, не нужно обладать искусством пения. Петь может и человек, не искушенный ни в литературе, ни в музыке, но имеющий любовь к Богу, смирение, покаяние, имеющий ревность. Он может в сердце воспевать Бога немногими простыми словами, словами Иисусовой молитвы. Непрестанно воспевая их в своем сердце, человек так услаждается, что забывает обо всем земном: не только о вине, о действии греховных страстей, но даже о своих естественных потребностях. Иные подвижники, погружаясь в молитву, созерцание, забывались настолько, что не могли даже вкушать пищу. Например, преподобный Иоанн Колов так погружался в умное делание, что однажды, плетя корзины у себя в келье, опомнился только тогда, когда плетение уперлось в стену. Казалось бы, житейский пример, пустяк, и мы не знаем, что он испытывал, но из этого видно, какая у него была сосредоточенность при молитве.
Другой пример. Правда, здесь речь пойдет не об Иисусовой молитве, но это не важно; Иисусова молитва наиболее удобна и действенна именно по своему содержанию, но могут быть иные молитвы, может быть и чтение Священного Писания, псалмов и, как говорит апостол Павел, гимнов. Один подвижник пришел к другому, и после их длительной духовной беседы наступило время трапезы. Естественно, их трапеза была не такая, как у нас, а состояла, наверное, из сухарей, воды, в лучшем случае, были какие-нибудь овощи. Они встали на молитву перед трапезой; один прочитал на память Псалтирь, другой — пророческую книгу, после этого они забыли о пище, попрощались и разошлись.
А для того чтобы вы не сомневались, что подобное возможно, я приведу пример из Евангелия. Вы помните, что когда Господь наш Иисус Христос беседовал с самарянкой и пришли его ученики, отлучавшиеся купить еды, то произошло следующее: «Между тем ученики просили Его, говоря: Равви! ешь. Но Он сказал им: у Меня есть пища, которой вы не знаете. Посему ученики говорили между собою: разве кто принес Ему есть?» (Ин. 4, 31–33). Мы читаем Евангелие и думаем: «Какие ученики были наивные!» Но мы замечаем это в них, потому что смотрим со стороны, а ведь и мы точно так же наивны. Разве мы не удивляемся: «Как можно насытиться благодатью?!» Если мы не верим, что благодать может насытить человека и пресечь в нем все, даже естественные, потребности, то мы, подобно ученикам, можем спросить: «Какая еще может быть пища, о которой мы не знаем?» «Иисус говорит им: Моя пища есть творить волю Пославшего Меня и совершить дело Его» (Ин. 4, 34). Воля Божия, о которой мы читали и рассуждали сегодня на основании слов апостола Павла, оказывается, может насыщать человека. Господь Иисус Христос был совершенным человеком, Он имел всю полноту человеческого естества и все, кроме греха, человеческие немощи: нуждался и в отдыхе, и в сне, и в пище, и даже в утешении, например, когда говорил Своим ученикам: «Бодрствуйте и молитесь вместе со Мной» (см. Мф. 26, 38; Мк. 14, 34). Господь объясняет нам, что, совершая волю Божию, можно насытиться, и потому мы должны стремиться к исследованию воли Божией, для того чтобы ее исполнять, для того чтобы шествовать по стопам Спасителя и во всем Ему подражать. Понятно, что в Божественном мы не можем быть Ему подобны, но в человеческом — обязаны.
«Подражайте мне, как я Христу» (1 Кор. 4, 16), — сказал апостол Павел, значит, он считал возможным для себя подражать Спасителю. Апостол Павел — человек, подобный нам: он обратился к вере уже после вознесения на небеса Господа нашего Иисуса Христа Своей пречистой плотью. И мы должны подражать Господу и апостолу Павлу, верному ученику Спасителя, в том, чтобы всегда и всюду следовать воле Божией, чтобы искать наслаждения только в общении с Богом. А все остальное делать постольку, поскольку это необходимо ради нашей немощи, ради нашей человеческой ограниченности, и от этого смиряться. И вновь с большей ревностью углубляться в себя, искать внутри себя единения с возлюбленным Господом нашим Иисусом Христом и всегда воспевать Его в сердце своем. Аминь.

схиархимандрит Авраам (Рейдман)