Записи с меткой «Иоанн Предтеча»

Крестителю Христов, проповедниче покаяния, кающагося не презри мене, но совокупляяся с вои небесными, молися ко Владыце за мене недостойнаго, унылаго, немощнаго и печальнаго, во многия беды впадшаго, утружденнаго бурными помыслы ума моего: аз бо есмь вертеп злых дел, отнюдь не имеяй конца греховному обычаю; пригвожден бо есть ум мой земным вещем. Что сотворю, не вем, и к кому прибегну, да спасена будет душа моя? Токмо к тебе, святый Иоанне, благодати тезоимените, яко тя пред Господем, по Богородице, вем больша быти рожденных всех, ибо ты сподобился еси коснутися верху Царя Христа, вземлющаго грехи мира, Агнца Божия: Егоже моли за грешную мою душу, да поне отныне, в первыйнадесять час, понесу тяготу благую и прииму мзду с последними.
Ей, Крестителю Христов, честный Предтече, крайний пророче, первый во благодати мучениче, постников и пустынников наставниче, чистоты учителю и ближний друже Христов, тя молю, к тебе прибегаю, не отрини мене от твоего заступления, но возстави мя, падшагося многими грехи; обнови душу мою покаянием, яко вторым крещением, понеже обоего начальник еси: крещением омываяй грех, покаяние же проповедуяй во очищение коегождо дел скверных; очисти мя грехми оскверненнаго и понуди внити, аможе ничтоже скверно входит, во Царствие Небесное. Аминь.

На самой середине жизни, проводимой в строжайшем исполнении закона Божия, перед самым «пришествием Царствия Божия в силе» (Мк. 9; 1) вдруг лишиться жизни — может ли быть участь плачевнее сей участи?.. И кого же постигла такая участь? Святейшего проповедника истины и добродетели, Предтечу и Крестителя Сына Божия.

Верно не то, что мы обыкновенно представляем; верно не так взирать на жизнь и смерть, как мы обыкновенно взираем; видно, у Творца нашего есть другие законы, по коим величайший праведник может скончать земное течение свое так, как скончал его Иоанн, и напротив, величайший грешник, каков Ирод, может не знать печали и слез до самого конца своего.

Cчастье есть природный удел добродетели, а за невинностью должны следовать радость и мир — это закон вечный. Невольно и вместе охотно веришь, что было время, когда добродетели и блаженство были заодно, и что будет время, когда они станут заодно. Кем же разорван на земле вечный и естественный союз счастья с добродетелью и возведен на Престол порок? Никем, кроме человека; он сам, надменный и ослепленный внушениями змия, не соблюл своего начальства в Эдеме, вышел из благолепной подчиненности Творцу, возмутил порядок вещей, уклонился от цели бытия своего и уклонил с собою все, ему подчиненное, сделался несчастным сам и распространил несчастье по всему лицу земли. С тех пор торжествуют нечестивые и будут торжествовать, доколе мир внешний, лежащий во зле, не перестанет быть заодно с тем злом, коим исполнен их мир внутренний. Теперь, когда множество развращенных людей непрестанно вносят во вселенную порчу и расстройство, многое здесь не на своем месте и происходит не так, как бы надлежало: правое сделалось левым, а левое правым; тьму называют светом, а свет тьмою. После сего искать в нашем падшем мире строгого порядка правды, верного сочетания счастья с добродетелью значило бы искать постоянных действий благоразумия в доме лишенных ума.

«Но, где же Промысл?» Везде, где есть в нем нуждающиеся. «Что делает он?» Все что нужно для блага гонимых, и даже гонителей. В самом деле, все, чего должно желать в настоящем состоянии вещей человеческих и чего можно по праву надеяться от Промысла Божия, все это состоит в том, чтобы против безпорядков человеческих взяты были надлежащие меры, чтобы поставлен был предел, за который не могло бы простираться безумие человеческое. Но все это и сделано Промыслом, и притом так, что самый взыскательный ум не может пожелать большего и лучшего. Не то же ли значит самая мученическая смерть, как если бы кого насильно извлекали из бедной хижины и бросили на вечное жилище в чертоги царские?.. И мучители в сем случае чуть ли не благодетели мучимых, какими последние действительно нередко и называли их. Точно благодетели, хотя сами не ведают того, и думают делать для мучимых ими зло нестерпимое; они отъемлют временное, а лишаемые приобретают вечное; огонь скорбей и мучений потребляет последние остатки нечистот греховных, кои в самых праведных людях остаются иногда надолго. Все дело страждущих, таким образом, состоит в том, чтобы уметь переносить страдания в духе веры и обращать их к духовному совершенству своему, к очищению сердца и совести, — чтобы через страдания теснее соединяться с Господом и Спасителем своим, Который есть вождь, образец и друг всех страждущих во имя Его. Кто страдает таким образом, в духе веры и любви, без ропота на Промысл, без ненависти к своим гонителям, тот имеет все причины радоваться, ибо он явно среди царского пути, и состоит в ближайшем духовном сродстве со своим Спасителем; над ним уже веет знамя победы, перед ним уже отверсты врата рая!

Приложим сии истины к радостно печальному событию, нами воспоминаемому. Иоанн, по своей ревности к правде и закону, не мог не обличать Ирода; Ирод с Иродиадою, по своей злобе и развращению, неспособны были принимать с пользою обличений святого мужа. Правда встретилась таким образом и сразилась с пороком; каждый, так сказать, сделал свое дело, и каждый получил свое. В Иоанне обнаружилась вся сила веры и добродетели; в Ироде явило себя преобладание могущества земного. Сила веры не убоялась обличить порок; могущество земное не устыдилось усекнуть величайшего из пророков. Победа по видимому осталась на стороне нечестия; глас, вопиявший в пустыне, умолк, светильник света погас; а порок остался в любезном ему, безмолвном мраке. Но на самом деле произошло совершенно противное: Иоанн из пустыни восхищен в рай; воин был Ангелом, который возложил на него венец мученический. Кто теперь приобрел, и кто потерял?.. Ирод или Иоанн?.. Если бы убийце Иоаннову предложено было возвратиться на землю, каких смертей ни согласился бы он претерпеть, только бы возвратить безумное повеление, данное против Иоанна! А Иоанн? Мученический венец его так величествен, что ему не для чего возвращаться на землю, даже за всеми венцами в мире. И из нас теперь, несмотря на слабость нашу в добродетели, кто, если бы довелось избирать одно из двух, кто захочет стать на месте Ирода, и не предпочтет участи Иоанна? Одно имя последнего уже возбуждает благоговение у всех и любовь; напротив, имя Ирода всегда означало и будет означать извергов, играющих человечеством.

Таким образом,страдает невинность — страдает временно, чтобы принять награду вечную, — страдает потому, что не может быть терпима неправдою, равно как и сама не терпит неправды, -страдает для укрепления себя в безкорыстном служении Богу.

Помня о том, будем великодушны в перенесении бедствий; не станем роптать на Промысл за то, что Он допускает торжествовать нечестивым; здесь их година и область темная (Лк. 22; 53), но будет время воздаяния и Суда, день торжества для праведных и гонимых. В ожидании того славного и грозного дня будем с терпением нести крест, нимало не страшась порока, как бы он ни был могущ и дерзок. Человек, делающий правду, ходящий в законе Божием, должен быть выше всего и бояться единого Бога. «Ей.:, сказую же вам, братие, кого убойтеся… Убойтеся имущаго власть и душу и тело… воврещи в дебрь огненную (Лк. 12; 5), — а не Иродов, на Каиаф и Пилатов!

святитель Иннокентий Херсонский

Цар Ірод відрубав голову пророку Іоанну Хрестителю просто так. Через п’яні хвастощі. Заради дівчинки, яка танцювала перед п’яними чоловіками. Мужик слово дав – мужик виконав.

Адже по-своєму любив пророка. Знав, що пророк. Любив з ним розмовляти. І от, зі своїм другом і співрозмовником розстався заради п’яного слова, вина і дівчини. Трохи зам’явшись, зірвав голову з прекрасної людини, як легко і безтурботно зривають голівку польової квітки.

Ця квітка готувалася розцвісти тисячі років. Такі люди, як Іоанн, не народжуються просто так. Їх поява – плід божественної селекції серед людей. Такі люди відрізняються від нас, як відрізняється троянда від лопуха.

Ці квіти духовного життя так багатьом пахнуть, що можна твердо сказати: не золото, не нафта, не армія, а саме такі люди – справжнє національне надбання. Бо вони приносять те, чого не може принести економіка і природа – Божественне животворче слово, що зцілює.

Сам Христос розмовляв з ним і знайшов його найдовершеним з усіх коли-небудь народжених людей.

Смерть його була несподіванкою і для народу, і для Бога. Вона не планувалася. Ірод боявся і народу і, частково, пророка. Запроторивши його до в’язниці, він просто вирішив стулити йому рота.

Але, як часто буває на підпитку, гріх увірвався в душу царя раптово, нестримно і могутньо. І душа Іродова пала перед сатаною на коліна майже без боротьби.

Очевидно, у Христа були інші плани на цю найважливішу фігуру шахової партії Євангелія. У Його команді було не так вже багато учнів, і всі вони були набагато нижчі за рівнем свого духовного розвитку. Втрата такого проповідника, без сумніву, сплутала плани Господньої місії.

Божі люди взагалі виявилися найбільшим дефіцитом Іудеї. Дефіцит був настільки критичний, що довелося практично силою навернути одного з найосвіченіших ворогів в апостоли за допомогою дива. Дива Господь творить дуже неохоче, бо, здебільшого, вони нічого не вирішують. Як не лікує Швидка допомога, а тільки знімає симптоми.

Петро, який так багато зробив знаходячись поряд з Христом, після Його розп’яття залишився в тіні в діяннях інших апостолів. Він мирно створював службову і адміністративну структуру Церкви. Інші апостоли розійшлися сіяти насіння віри по містах і селах.

І тільки апостол Павло вибрав не міста, а світ. Він сіяв і продовжує сіяти крізь століття – насіння дивного духу християнства. Як збідніла б Церква без його приголомшливих послань, слів, що вражають серце силою і радістю. Як багато б нам довелося вчитися самим, дізнаючись суть любові до людей і найзахоплюючу, світлоносну, приголомшуючу любов Божу. Павло став духом любові Церкви, її словом, її захопленням і солодкістю.

Але Павла можна назвати рабом, якого залучив Господь у місію силою. Що ж ми могли побачити від Іоанна, якби він не був убитий!

Ці слова Євангелія сколихнули серце: “І, почувши про те, Ісус відплив звідти на човні у безлюдне місце один; а народ, довідавшись, пішов за Ним з міст пішки” (Мф. 14:13).

Очевидно, що Христос приголомшений звісткою про смерть найкращої людини світу. Приголомшений настільки, що в Нього не вистачає сил залишитися з народом і учнями. Він йде в пустелю і, спілкуючись з Богом Отцем, заповнює сили, витрачені на горе.

Ми знаємо, що Христос здригнувся серцем як людина і заплакав, коли дізнався про смерть улюбленого друга Лазаря. Христос як людина посміхався дітям, дивувався з сотника, жартував з Нафанаїла, гнівався на міняльників і фарисеїв, був байдужий до первосвященика і прокуратора великого Риму. Що творилося в серці Христовому, коли Він дізнався про Усікновення, ми ніколи не дізнаємося, і тільки Його раптовий відхід у пустелю і бажання бути одному видає силу Його переживань.

Їх матері дружили. Їх, немовлят, шукав батько Ірода і хотів убити. Напевно, вони знали один про одного протягом дитинства. Напевно не втрачали один одного з виду. Зустрівшись, вони стали не просто друзями, але працівниками Божими, посвяченими в Його глибокі таємниці. Вони побачили один одного в небесній величі, що зробило їх стосунки не хорошими, а безцінними.

Хто втрачав друзів, може уявити, що таке подібна безглузда смерть. Але тут більше. Іоанн був Христу не просто друг, як Лазар, син Захарії був ще і сином Божим. Хто втрачав дітей у розквіті років, у пишності їх молодості, цвітіння і плодоносіння, той із жахом може уявити те, як несподівано хочеться побути одному зі своїм горем.

Ні, я не розвиватиму комплекс провини і не говоритиму, що і ми страчуємо Христа своєю легкодухістю.

Ні, я не розвиватиму комплекс провини і не говоритиму про те, що нам завжди треба пам’ятати, кого ми вбили словом або продовжуємо вбивати, засуджуючи людей.

Ні, я не розвиватиму комплекс провини і не говоритиму про те, що ми на відміну від Іоанна, відкинули дружбу і таємницю життя з Богом, і тим самим обікрали себе у вічності.

Я скажу про те, що більше.

Те, як Христос засмутився і нестримно відійшов у пустинне місце, говорить про те, як Він любить нас…

Мені хочеться сказати про те, що це жахливо і жорстоко ранити Господа і відкидати Його любов, яка так нам потрібна, в якій і полягає єдиний сенс нашого життя. Не про провину, а про втрачену любов хочеться сказати в це свято, що стало для Іоанна Хрестителя днем народження в тонкому світі.

Він зараз разом з Богом. Ми постимо, щоб показати печаль і бути, як Христос, засмученими. Напевно, це не зовсім вірно – імітувати події, що давно пішли в історію, і засмучуватися, коли Іоанну зараз дуже добре.

Піст, швидше, доречний як символ втрати не Іоанном, а нами – Христа, образ Якого мутнішає в нас безперервно, як у голові п’яного Ірода. Тільки замість вина нам затьмарюють розум тілесні і духовні гріхи, серед яких самолюбність і гордість, – найотруйніші.

Мізерна їжа цього дня нехай нагадає нам про втрату їжі небесної. А молитви, що читаються на честь Іоанна Хрестителя, нехай нагадають нам про велич і силу любові Бога до Своїх друзів і дітей, тобто до нас.

Отже, перебуваючи в духовному захваті від уявного споглядання дружби Христа і пророка і витвережуючись невеликим постом, надамо нашому серцю прохолоду і простір хоч би протягом цього святкового дня.

У чому допоможи нам, Господи!

священик Костянтин Камишанов

«В сей день рождеством Предтечи / заостряется секира духовная, / которой пресекаются все восстания страстей, / и таинственно произрастают / плоды покаяния.» (канон праздника)

Тому, кто скончал жизнь свою под мечом, позволительно и при рождении привести на память меч! Лучше подойдем ближе к грозной секире; рассмотрим, как она ныне острится, против кого и чего? И нет ли способа сделать самое острие ее для нас спасительным?

Явление на свет праведника всегда есть великая милость Божия к людям, ибо праведниками стоит и держится весь мир. Но, тем не менее, рождение праведника всегда обличение для мира, есть новый приговор против его соблазнов и страстей, потому что праведники своей противоположностью служат постоянным осуждением для жизни грешников. Не имея пред своими глазами праведников, грешники могли бы говорить, что закон Божий слишком тяжел, а природа человеческая слишком слаба. Но, когда человек, во всём похожий на них, исполняет много даже такого, чего закон Божий прямо и не требует от людей, то уста людей грешных, желающих извинять себя, затворяются невольно. Потому-то мир с таким ожесточением всегда и преследовал праведников, ибо в их жизни видел приговор самому себе.

Такое предназначение – служить осуждением для мира, с особенною силою выражается в жизни тех праведников, которые предопределены возвещать людям их грехи и нужду исправления. В день явления миру каждого из таковых, Богом воздвигаемых, проповедников покаяния, секира гнева Божия подъемлется и острится снова для посечения тех, кои не воспользуются их проповедью, не тронутся их примером, останутся нераскаянными в своих грехах.

Но между всеми праведниками, приходившими в мир для проповеди покаяния, Предтеча Христов Иоанн есть первый и главный. Стоя на пределах двух Заветов, он, судя по его проповеди и делам, кажется, ничего более не видел в продолжение жизни своей, кроме двух предметов: грехов человеческих и Агнца Божия, принимающего грехи мира. «Покайтесь!» (Мф.3:2) – было началом; веруйте! (Ин.6:29) – было окончанием всех его слов. Что содержалось в словах, то самое выражалось и во всей жизни Иоанновой; она совмещала в себе все, что покаяние имеет сурового, а вера – высокого.

Но Иоанна давно уже нет, а секира Иоанна продолжает лежать у корня безплодных дерев, и ныне воспоминанием рождества его острится! Чем и как острится? Разительною противоположностью его жизни нашим нравам и нашей жизни. Ибо что должен чувствовать и ныне каждый грешник, если в нем еще не подавлено грехом всякое чувство добра, что должен чувствовать, воспоминая жизнь Иоанна, и обращаясь от ней к образу своей жизни? Не смущение ли? Не осуждение ли самого себя? Может ли вспомнить о пустыне Иоанновой без упрека совести тот, кто строит чертоги за чертогами? Об акридах и диком мёде – тот, кто не знает счету своим яствам?.. О главе на блюде правителя – тот, который сам среди пиров готов бывает отдать все за предметы похоти плотской.

Но начните всматриваться пристальнее в сей святой образ, заставьте себя размышлять более и более о жизни и проповеди Иоанновой, – и вы увидите, как секира, им указанная, будет видимо приближаться к вам, почувствуете, как в вас много такого, что подлежит необходимо посечению, сознаетесь внутренно, что сад души вашей давным-давно требует лечения. После того вы не будете спрашивать, против кого и чего ныне острится секира духовная? Против всех, кто, возобновляя в себе пороки древних Иудеев, гордость, любостяжание, сладострастие, заслуживают и древний упрек Предтечи. Всем таковым грешникам Иоанн и сейчас, не с брегов Иордана, а с неба вопиет: покайтесь и «сотворите… плоды достойные покаяния! …Не начинайте говорить о себе: именуемся христианами, ходим в храмы, участвуем в Таинствах. Все это без перемены сердца и жизни – ничто. Покайтесь и веруйте в Евангелие, – веруйте не словами, а делом! Иначе и теперь, как было прежде и как будет всегда, и теперь секира при корени древа лежит, и «всяко… древо, еже не творит плода добра, посекается и во огнь» вметается (Мф.3:10).

Растленная природа наша нередко обманывает нас невинною, по-видимому, игрою своих сил, которая, однако же, почти всегда оканчивается тяжкими падениями. Со злом не может быть никакого перемирия: тут брань на смерть; одно из двух: или мы мертвы, а грех жив в нас; или грех мертв, а мы живы. Среднее состояние есть плод самообольщения: его нет и быть не может. Только когда убирается торжество страстей, и нанесён смертельный удар в самое сердце ветхого нашего человека, только тогда начинается новая жизнь, и могут процветать плоды покаяния. Процветать тайно, ибо хотя они родятся в нашем сердце, но корень их далее и глубже – в благодати Духа Святого, действия которой не подлежат взорам нашего разума. Обновленный благодатью грешник, подобно праведной Елисавете, носит в себе нового человека и таится (Лк.1:24), как бы не доверяя чудесам, в нём совершающимся.

Для успеха же в великом деле самоочищения духовного, будем чаще от сует мира переноситься мыслью в пустыню Иоанна и молить его, чтобы он и в нас, как некогда в народе Иудейском, уготовал путь Спасителю. Живя в духе с Иоанном, разделяя по возможности его подвиги, мы, без сомнения, скоро увидим, подобно ему, Агнца Божия, грядущего взять грехи наши. Тогда, приняв от Него, после Иоаннова крещения слез, крещение Духом, мы не согласимся променять духовной пустыни ни на какой земной рай, и со слезами благодарности будем лобызать Иоаннову секиру покаяния, избавившую нас от смерти духовной.

святитель Иннокентий, архиепископ Херсонский и Таврический

Мы привыкли в нашей жизни, что о всякой нужде, по поводу всякого случая мы обращаемся к Богу за Его помощью. И на каждый наш зов, на каждый крик тоски, страдания, страха, мы ожидаем, что Господь вступится за нас, защитит, утешит; и мы знаем, что Он делает это постоянно, и что предельную Свою заботу о нас Он явил, став человеком и умерев за нас и ради нас.
Но иногда бывает в жизни нашего мира, что Бог обращается за помощью к человеку. И это бывает постоянно, но часто еле заметно или проходит вовсе незамечено. Постоянно Бог обращается к каждому из нас, прося, моля, уговаривая быть в этом мире, который Он так возлюбил, что жизнь за него положил, — быть Его живым присутствием, быть Его живой заботой, зрячей, добродействующей, внимательной. Он нам говорит, что все, что мы ни сделали бы доброго для любого было человека, мы для Него сделали; тем самым Он призывает нас быть здесь как бы на Его месте. А порой Он некоторых людей зовет к более личному служению Ему. В Ветхом Завете мы читаем о пророках; пророк Амос говорит, что пророк — это человек, с которым Бог делится мыслями Своими. Но не только мыслями, но и Своим делом.

Но вот среди пророков, среди людей, которые Богу послужили сердцем неразделенным, всей большой силой души, есть один, память которого мы совершаем сегодня и кого Бог назвал величайшим среди тех, которые рождены на земле. Это Иоанн Креститель. И действительно, когда вдумаешься в его судьбу, кажется, нет судьбы более величественной и более трагичной. Вся судьба его была в том, чтобы как бы не быть для того, чтобы в сознании и в видении людей возрос Единственный, Который есть — Господь.
Вспомните первое, что говорится о нем в Евангелии от Марка: «Он глас вопиющий в пустыне». Он только голос, он настолько стал единым, настолько уже не отличим от своего служения, что он стал только Божиим голосом, только благовестником; словно его как человека, человека плоти и крови, человека, который может тосковать и страдать, и молиться, и искать, и стоять, в конечном итоге, перед грядущей смертью, — словно этого человека нет. Он и его призвание — одно и то же; он — голос Господень, звучащий, гремящий среди пустыни людской; той пустыни, где души пусты, потому что вокруг Иоанна люди были, а пустыня от этого оставалась неизменной.
И дальше Сам Господь говорит о нем в Евангелии, что он — друг Жениха. Друг, который так сильно, так крепко любит жениха и невесту, что он способен, забыв себя, служить их любви, и служить тем, чтобы никогда не оказаться лишним, никогда не быть там и тогда, когда он не нужен. Он — друг, который способен защитить любовь жениха и невесты и остаться вне, хранителем тайны этой любви. Тут тоже великая тайна человека, который способен как бы не стать для того, чтобы что-то большее, нежели он, было. И дальше сам Креститель говорит о себе по отношению к Господу: «Мне надо умаляться, сходить на нет, для того чтобы Он возрос.» Надо, чтобы обо мне забыли, чтобы только о Нем помнили, надо, чтобы мои ученики от меня отвернулись и ушли, подобно Андрею и Иоанну на берегах Иордана реки, для того, чтобы последовать неразделенным сердцем только за Ним: я живу только для того, чтобы меня не стало!
И последнее — страшный образ Иоанна, когда он уже был в темнице, когда уже вокруг него суживался круг приходящей смерти, когда не было у него уже выхода, когда эта колоссально великая душа заколебалась. Шла на него смерть, кончалась жизнь, где ничего у него не было своего, в прошлом был только подвиг отречения от себя, а впереди — мрак. И в этот момент, когда заколебался в нем дух, послал он учеников спросить у Христа: Ты ли Тот, Которого мы ожидали? Если Тот, то стоило в юных летах заживо умереть. Если Он — Тот, стоило умаляться из года в год, чтобы Иоанна забыли и только образ Грядущего возрастал в глазах людей. Если Он — Тот, тогда стоило теперь и умирать уже последним умиранием, потому что все, для чего Иоанн жил, было исполнено и совершено. Но вдруг Он не Тот? Тогда потеряно всё: и юность, и величайшая сила зрелых лет, всё погублено, всё бессмысленно; и еще страшнее, что случилось это потому, что Бог будто ‘обманул’. Бог, призвавший Иоанна в пустыне, Бог, отведший его от людей, Бог, вдохновивших его к подвигу самоумирания. Неужели Бог обманул, и жизнь прошла, и возврата нет?
И вот, послав учеников ко Христу с вопросом: «Ты ли Тот?», Иоанн не получает прямого, утешающего ответа.

Христос не отвечает ему: «Да, Я Тот, иди с миром!» Он только дает пророку ответ другого пророка о том, что слепые прозревают, что хромые ходят, что мертвые воскресают, что нищие благовествуют. Он дает ответ из Исаии, но Своих слов не прибавляет, — ничего, кроме одного грозного предупреждения: «Блажен тот, кто не соблазнится о Мне. Пойдите, скажите Иоанну». И этот ответ достиг Иоанна в предсмертном его ожидании: верь до конца, верь, не требуя ни свидетельств, ни доказательств, ни знамений. Верь, потому что слышал ты внутри, в глубинах души твоей, глас Господень, повелевающий творить дело пророка.
Сегодня мы празднуем день усекновения… Празднуем… Слово «праздновать» мы привыкли понимать как радость, но оно же значит «оставаться без дела», а без дела можно оставаться, потому что захлестнет душу радость и уже дела нет до обычных дел, а может это случиться потому, что руки опустились от горя или от ужаса. И вот таков сегодняшний праздник: за что возьмешься перед лицом того, о чем мы слышали сегодня в Евангелии?
И вот в этот день, когда перед ужасом и величием этой судьбы опускаются руки, нас призывает Церковь молиться о тех, которые тоже в ужасе и трепете и недоумении, и в отчаянии иногда, умирали на поле битвы, умирали в застенках, умирали одинокой смертью. После того как вы приложитесь ко кресту, помолимся о всех тех, которые на поле брани жизнь положили, чтобы жили другие, склонились к земле, чтобы воспрянул другой. Вспомним тех, которые из тысячелетия в тысячелетие, а не только в наше время, погибали страшной смертью, потому что они умели любить, или потому, что другие любить не умели, вспомним всех, потому что всех объемлет Господня любовь, и за всех предстоит, молясь, великий Иоанн, который прошел через всю трагедию жертвы до конца умирания и смерти без единого слова утешения, а только властным повелением Божиим: «Верь до конца, и будь верен до конца!»

митрополит Антоний Сурожский

Правда для христианина дороже всего. Без правды невозможна жизнь.

Св. Иоанн Креститель жил правдой, учил правде и всем говорил правду, даже сильным мира сего, обличая их в беззакониях. За правду он был посажен в тюрьму, за правду усекнут мечем. Своими страданиями и мученической смертью св. Иоанн Креститель не только запечатлел свою верность правде и чистоте мысли и жизни, но и нас побуждает любить правду, почитать истину. Быть страдальцем за Правду, не мелкую – из честолюбия и самости вытекающую – свою правду, а Правду Божию – это высшая честь и слава, какая только может быть на земле. Не посему ли память праведника – св. Иоанна Крестителя, прославляется Церковью восемь раз в году и ему, кроме того, посвящен вторник каждой недели.

В наше время, к прискорбию, многие живут так, как жил нечестивый царь Ирод. Многие не считаются с Божией правдой, живут по своей низменной правде; ни во что ставят и заповеди Божии, и таинства церковные, и честь и совесть. В свое, как бы, оправдание, эти люди – часто молодые и юные – указывают на других: так, мол, и другие многие живут… Но это не может служить оправданием отвержения Божиих заповедей. Говорят они еще, что теперь, – де, новые взгляды, иные воззрения, иные обычаи и заповеди – законы христианские уже устарели. Несчастные, они забывают, что заповеди Христовы – неизменны, непреложны, как и Сам Христос сказал – истина Господня пребывает во веки, и «ни одна иота, или черта не прейдет от Закона Его».

Дорогие мои, наблюдения ярко свидетельствуют о том, что редко бывают счастливы те люди и те семьи, которые живут вне Закона Божия, как жил Ирод. Обычно начинаются скоро у них всякие нестроения, раздоры, несчастья. Нельзя забывать и о том, что Господь наказует всякое беззаконие, если не в этой, то в той жизни. Вот и Ирод недолго наслаждался земным счастьем: он вскоре был отправлен в ссылку, где жил в бедности со своей семьей, несчастным закончил жизнь свою. А пляской ему угодившая дочь жены, проходя через льдом покрытую реку, провалилась, лед стиснул ее шею, и голову несчастной девушки отнесли матери.

Жизнь – не удовольствие, жизнь труд и подвиг, совершаемые во славу Божию, в любви к ближнему. Кто смотрит на жизнь, как на удовольствие, увлекается пустыми развлечениями, должен помнить и знать, что земные удовольствия начинаются весельем, а кончаются большей частью великой скорбью, разочарованием и пустотой души.

Жизнь, – как бы говорит нам св. Иоанн Креститель – есть стояние в правде. А как часто мы молчим, наблюдая, как правда попирается – молчим из трусости, из страха, боясь гнев на себя навлечь или дружбу потерять. Великий праведник напоминает нам, что любовь к Богу не отделима от стояния в правде. Любовь пребывающего в Божией правде – это искра божественного огня в нашем сердце, не терпящая зла, не терпящая нарушения правды, пожигающая в сердце честолюбие и страх.

Молитвами св. Предтечи да научит всех нас Господь возлюбить правду и жить по правде, преодолевая наши душевные немощи!

Помолимся и за усопших Христовых воинов, на полях брани живот свой положивших, за веру и правду пострадавших, да упокоит их Господь, молитвами св. Иоанна Предтечи, а нас помилует и спасет, яко Благий и Человеколюбец.

епископ Митрофан (Зноско-Боровский)

Крестителю Христов, проповедниче покаяния, кающагося не презри мене, но совокупляяся с вои небесными, молися ко Владыце за мене недостойнаго, унылаго, немощнаго и печальнаго, во многия беды впадшаго, утружденнаго бурными помыслы ума моего: аз бо есмь вертеп злых дел, отнюдь не имеяй конца греховному обычаю; пригвожден бо есть ум мой земным вещем. Что сотворю, не вем, и к кому прибегну, да спасена будет душа моя? Токмо к тебе, святый Иоанне, благодати тезоимените, яко тя пред Господем, по Богородице, вем больша быти рожденных всех, ибо ты сподобился еси коснутися верху Царя Христа, вземлющаго грехи мира, Агнца Божия: Егоже моли за грешную мою душу, да поне отныне, в первыйнадесять час, понесу тяготу благую и прииму мзду с последними.
Ей, Крестителю Христов, честный Предтече, крайний пророче, первый во благодати мучениче, постников и пустынников наставниче, чистоты учителю и ближний друже Христов, тя молю, к тебе прибегаю, не отрини мене от твоего заступления, но возстави мя, падшагося многими грехи; обнови душу мою покаянием, яко вторым крещением, понеже обоего начальник еси: крещением омываяй грех, покаяние же проповедуяй во очищение коегождо дел скверных; очисти мя грехми оскверненнаго и понуди внити, аможе ничтоже скверно входит, во Царствие Небесное. Аминь.

Крестителю Христов, проповедниче покаяния, кающагося не презри мене, но совокупляяся с вои небесными, молися ко Владыце за мене недостойнаго, унылаго, немощнаго и печальнаго, во многия беды впадшаго, утружденнаго бурными помыслы ума моего: аз бо есмь вертеп злых дел, отнюдь не имеяй конца греховному обычаю; пригвожден бо есть ум мой земным вещем. Что сотворю, не вем, и к кому прибегну, да спасена будет душа моя? Токмо к тебе, святый Иоанне, благодати тезоимените, яко тя пред Господем, по Богородице, вем больша быти рожденных всех, ибо ты сподобился еси коснутися верху Царя Христа, вземлющаго грехи мира, Агнца Божия: Егоже моли за грешную мою душу, да поне отныне, в первыйнадесять час, понесу тяготу благую и прииму мзду с последними.
Ей, Крестителю Христов, честный Предтече, крайний пророче, первый во благодати мучениче, постников и пустынников наставниче, чистоты учителю и ближний друже Христов, тя молю, к тебе прибегаю, не отрини мене от твоего заступления, но возстави мя, падшагося многими грехи; обнови душу мою покаянием, яко вторым крещением, понеже обоего начальник еси: крещением омываяй грех, покаяние же проповедуяй во очищение коегождо дел скверных; очисти мя грехми оскверненнаго и понуди внити, аможе ничтоже скверно входит, во Царствие Небесное. Аминь.

7 июня (за месяц до празднования дня рождения Иоанна Предтечи) православные христиане вспоминают день третьего обретения его главы. Значит ли это, что эту великую святыню три раза теряли?

Иоанну Крестителю отрубили голову по приказу иудейского царя Ирода.

Из Евангелия мы знаем, что царь Ирод, восхищенный танцем Саломеи, поклялся исполнить все, чего она пожелает. По совету матери, Иродиады, (возлюбленной Ирода и жены его родного брата) Саломея попросила преподнести ей на блюде голову Иоанна Крестителя. Побоявшись преступить клятву, Ирод велел отрубить великому пророку голову и отдать ее Саломии, то же отдала ее своей матери.

По преданию, когда ученики пришли забрать тело Иоанна Предтечи, чтобы предать его земле, Иродиада не отдала им голову, но надругалась над ней и закопала ее отдельно. Некая Иоанна, жена царского домоправителя Хузы (об этой женщине говорит евангелист Лука в 3-м стихе 8-й главы Евангелия), знала, где Иродиада закопала голову. Она взяла святыню, поместила в сосуд и погребла на Елеонской горе в одном из поместий Ирода.

Спустя много лет поместье это перешло во владение благочестивому вельможе Иннокентию, который стал строить там церковь. Когда копали ров для фундамента, нашли сосуд с честной главой Иоанна Крестителя.

Так произошло Первое обретение главы. Некоторое время она тайно хранилась у Иннокентия, а перед смертью, боясь, что святыня может быть поругана неверными, Иннокентий снова закопал голову в том же самом месте. где она была найдена.

Когда голову нашли во второй раз, во времена царствования императора Константина Великого, после ряда событий ее привезли в столицу Византийской империи – Константинополь. Когда в империи началось иконоборчество, от греха подальше голову увезли в город Команы и закопали в землю. Как и вельможа Иннокентий, христиане рассудили, что лучше святыне временно пребывать в земле, чем быть поруганной.

Когда ересь была побеждена, почитание икон и святынь восстановлено, опасность поругания исчезла. В ночном видении Патриарх Игнатий (847 — 857) узнал, где спрятана глава. Святейший сообщил об этом византийскому императору, и специальное посольство отправилось в Команы за святыней. Там глава и была обретена — уже в третий раз в истории. Произошло это около 850 года.

Позже святыню привезли в Константинополь и 25 мая (а по новому стилю – 7 июня) положили в придворной церкви.

Часть святой главы позднее была передана на Афон.

taday.ru

Все мы живем в Ветхом Завете. Несмотря на то, что мы крещены и даже посещаем храм, прибегаем к Таинствам, — мы всё равно живем в Ветхом Завете своей душой. Грехи не изменились — мы так же лжем и блудим, так же подменяем живую веру мертвыми ритуалами, так же торгуемся с Богом «я попощусь построже, а Ты повысь мне зарплату», как древний Израиль пытался всесожжениями купить себе победы в боях.

И потому так притягателен образ последнего Пророка, собравшего в себя всё лучшее от религии Ветхого Завета — Иоанна Крестителя.

Сын священника; чудесный младенец, подаренный Богом пожилой семейной паре; бежавший от мира и вернувшийся к своему народу с проповедью; человек, первым узнавший Господа; религиозный лидер, отказавшийся от лидерства, обличитель неправедного правителя, погибший в результате женских интриг — удивительная история этого человека легко могла бы стать основой фильма или даже сериала.
В наше сытое спокойное время, когда достаточно простого трудолюбия, чтобы жить благополучно, подростки продолжают мечтать о подвиге. Девушки из приличных семей засматривают до дыр «Бойцовский клуб», программисты надевают футболки с Че Геварой, продавцы пылесосов с затаенной завистью читают о войне и мечтают сделать в жизни хоть один Поступок — бросить всё и хоть что-то сделать. Романтичные юноши выходят на площади с протестами — не ради корыстных целей далеких политиков, а просто ради того, чтобы вернуть себе жизнь, превратившуюся в размеренное хождение на работу и обратно. Они готовы спать, питаться абы чем и жить в любых условиях — лишь бы дни не были наполнены бессмысленными обязанностями и утомительным отдыхом.

Иоанн Креститель — это именно такой юноша, бросивший всё ради своего Служения. Пустыня, звезды над головой, дикий мед и кузнечики на обед, горячая проповедь — и никаких компромиссов. В Иоанне Крестителе воплотилось лучшее, что скопила религиозность Ветхого Завета: горячая вера, бесстрашие, аскетизм и поиск справедливости, вечное беспокойство и умение слышать Бога, когда Он уже никому не нужен.
Его легко представить среди древних пророков — но не зря сказано, что он выше их. Как Илия, он гоним и окружен врагами, но Креститель не берется за меч. Как Исайя, он обличает формальную, пустую веру своих братьев — но не пророчествует о том, что будет когда-то, а прямо указывает на Господа во плоти. Он обличает царя — и принимает мученическую смерть, гибнет за правду, не потому — что оказался политическим препятствием, а потому что правду не могли больше вынести.

День Богоявления — это день, когда Ветхий Завет встретился с Новым и признал своего Господа. И хотя он и называется Ветхим, но в образе Иоанна Крестителя он являет всю мощь молодости и готовности отдать себя без остатка.

Жить в Церкви — это всегда оставаться молодым.

Владимир Берхин