Май 2019

Название праздника – Преполовение – означает половину срока, т.е. середину по времени между двумя величайшими праздниками – Пасхой и Троицей, иначе называемой Пятидесятницей, отмечаемой на 50-й день после Пасхи. Отмечается в среду 4-ой седмицы (недели) после Пасхи.

Наименование праздника Церковь заимствовала из Евангелия, благовествующего об Иисусе Христе, что Он, во дни Своей земной жизни, в третий год Своей Евангельской проповеди, в преполовение Ветхозаветного праздника Кущей, вошел в церковь и учил.

Праздник Кущей был одним из трех великих всенародных еврейских праздников, в память пребывания евреев в кущах (шалашах) во время странствованиях их по пустыне, и особенно в память показанной Богом Моисею на горе кущи, по образу которой Моисей поставил скинию. Праздник продолжался восемь дней, из которых первый и последний были особенно святы. Обрядом восьмого дня, состоявшим в связи с христианским праздником преполовения, был обряд торжественного возлияния воды.

В преполовение праздника Кущей Господь вошел в храм Иерусалимский и учил. Иудеи, слыша учение, произносимое Господом в праздник, «дивились, говоря: как Он знает Писания, не учившись?» От Божественного учения Господа преполовение стало праздником для Церкви Христовой

День Преполовения – древний христианский праздник. О нем упоминал в своих поучениях свт. Иоанн Златоуст. В V веке Анатолий Константинопольский, в VII – преподобный Андрей Критский, в VIII – св. Иоанн Дамаскин, в IX – преподобный Феофан Исповедник воспели Преполовение в духовных песнях, которыми Церковь ныне восхваляет Господа в праздник Преполовения Пятидесятницы.

Вспоминая в Неделю о расслабленном освящение воды от Ангела в купели Силоамской, и Божественное учение Иисуса Христа, произнесенное Им в Пятидесятницу, которое Господь уподоблял воде, «подающей грешнику, жаждущему спасения, жизнь и мудрость», Церковь в день Преполовения после литургии совершает малое водоосвящение, прося Господа «напоить жаждущие души водами благочестия».

«Что больше удручает — масштабный бизнес, безграмотность христиан-туристов или фраза в  справочном плакате у храма написано, что святитель Николай — полурелигиозное — полумифическое существо — трудно сказать».

О том, что случилось бы с мощами святителя Николая, не будь вспоминаемого сегодня события.

Фото и впечатления очевидцев.

Часто, коли ми читаємо у Священному Писанні про чудеса Христові, нас охоплює почуття, яке я б назвав легковажним захватом. Насправді, як легко здійснюються такі чудові речі: мить – і вода стає вином; ледве прозвучать слова: “Хочу, очисться” – і прокажений здоровий; легкий рух пальців, маленька грудочка бруду – і людина, у якої не було органу зору від народження, бачить! Як просто! Як чудово просто все це!

І от ми озираємося на своє життя і не знаходимо в ньому нічого подібного. Жодних чудес. Зовсім навпаки, брак їжі не заповнюється сам собою, наші близькі помирають, повільно згасаючи, а душі осліплі, скільки ми не молимося про них, так і не набувають віри, так і не бачать свого Спасителя. І тоді в бідну нашу душу прокрадається страшна думка: “Бог залишив нас… Він за наші гріхи нас забув. Він не чує наших молитов, бо немає на них відповіді, немає дива”.

Так у душі нашій поселяється гріх ганьби на Бога. Так, самі того не помічаючи, ми стаємо богохульниками, бо “забув”, “не чує”, “образився”, “відвернувся” – усі ці слова застосовані до грішної, пропащої людини, але не до Вічного, Всевишнього, Святого Бога.

Чому ж ми раз у раз впадаємо в цей гріх? Часто, як не дивно, від поверхневого читання Слова Божого. Ми, які очі мають, – не бачимо; ми, які вуха мають, – не чуємо. Подумайте, наш Бог створив людину вільною, і ми вибираємо віру або невіру, любов або ненависть завжди самі, завжди вільно.

Диво обмежує нашу свободу. Коли воно здійснюється, у нас, здається, не залишається вибору: вірити чи не вірити. Спробуй не повір, коли на твоїх очах здійснюється таке.

Проте наш Бог творить Свої дива так, що не насилує нашої віри.

Якось мені довелося читати бесіду з одним відомим у нашому місті чоловіком. Людиною, безумовно, глибоко освіченою і, схоже, доброю і розумною. За словами газети, він багато років “професійно” (так у тексті) вивчає і пропагує Біблію. І от ця людина, яка із захопленням говорить про моральний Закон Христовий, робить з усіх своїх дійсно енциклопедичних знань несподіваний і, на мій погляд, дивний висновок. “Я – матеріаліст,” – каже він.

“Матеріаліст” – значить, він не вірить у вічне життя. Значить, він не вірить у воскресіння Христове. Значить, він не вірить у те, що Христос – Бог. Але ж усі ці моральні істини, такі милі серцю нашого мислителя, повідомив нам Христос!

З цього посилання є тільки два висновки: або Христос – Бог, або Він – брехун. Якщо вірно друге, якщо Христос не воскрес, якщо немає вічного життя, “то й проповідь наша марна, марна і віра ваша” (1Кор. 15:14). Якщо Христос не Бог, а обманщик, чого варті Його моральні заповіді?

Бог здійснив диво: воскрес Син Божий. Але Бог залишив людині свободу прийняти чи відкинути цю істину. І от людина її відкидає. Значить, диво не лише в тому, що робить Бог, але і в тому, як відповідає на дію Божу людина. Якби розслаблений, що лежав біля купальні Вифезда, не повірив би Христу, коли Він сказав: “Встань, візьми постіль твою і ходи“. Якби розслаблений відповів Спасителю: “Я 38 років лежу тут і не можу рукою ворухнути, а Ти кажеш мені: встань…” Якби самарянка у відповідь на викриття Христове подумала б: “Йому хтось розповів про моє блудне життя. Жодного дива тут немає, Він не прозорливий, Він збирає плітки про мене!” Якби сліпонароджений у відповідь на веління Спасителя піти в купальню Силоам і вмиватися там і стати зрячим сказав би: “У мене немає очей! Мені нічого зціляти, бо там, де мають бути очі, у мене нічого немає!” Хіба в усіх цих випадках диво сталося б?

Але всі ці люди, на відміну від героя газетної статті, зважилися на подвиг віри, подвиг довіри Христу-Спасителю, і диво – здійснилося! Святі кажуть про це так: “Бог спасає нас не без нас”. Дві волі повинні з’єднатися: воля Божа і воля людська, і диво здійсниться.

І от ми всі, які тут стоять, подібні сьогодні до євангельського сліпонародженого. У нас два виходи: йти на заклик Христовий у купальню Силоам, щоб стати зрячими, або залишатися разом з героєм газетної статті в гордій упевненості, що проти “об’єктивної реальності”, “даної у відчутті” пропащому людському розуму, заперечити нічого…

Дійсно, ті, хто очі має, не бачить, і хто вуха має, не чує.

священик Сергій Ганьковський

Девять дней исполнилось, как отошел ко Господу один из самых известных афонских подвижников современности, духовник монастыря Симонопетра (Святая Гора Афон) архимандрит Эмилиан (Вафидис).

Родился старец в 1934 году в Никее Пирейской (пригород Афин) в семье благочестивых родителей. В 1959 году окончил богословский факультет Афинского университета. В 1960 году пострижен в монахи с именем Эмилиан. Затем поступил в монастырь святого Виссариона (Дусику), рукоположен во диакона и в 1961 году — в иеромонаха.

С 1961 по 1973 годы исполнял послушание настоятеля монастыря Великие Метеоры и стал одним из первых, кто возродил монашескую жизнь на Метеорах. После кончины в 1970 году митрополита Дионисия братство Великих Метеор искало возможность жить в большем уединении и в 1973 году избрало местом пребывания монастырь Симонопетра на Святой Горе Афон, где в то время оставалось лишь несколько престарелых монахов. После кончины симонопетрского игумена архимандрита Харалампия 17 декабря 1973 года старец Эмилиан был избран братией игуменом обители.

Архимандрит Эмилиан оказал существенное влияние на переход большинства монастырей Святой Горы от идиоритмического образа жизни к общежительному. [Идиоритмический монастырь — тот, в котором монахи могут владеть личной собственностью, общее здесь только жилище и богослужение, во всём остальном каждый монах живёт по своему личному усмотрению] Неизменно велик был его авторитет среди современного православного монашества. В активный период своей деятельности старец избегал публикации своих богословских трудов, но впоследствии ряд его работ был издан: поучения и проповеди, толкования Писания и аскетических текстов, размышления о практике монашеской жизни. 

С 1995 года здоровье архимандрита Эмилиана стало серьезно ухудшаться, и в 2000 году он передал управление монастырем нынешнему настоятелю архимандриту Елисею, удалившись на покой в монастырь Ормилия в Халкидиках, выросший в свое время из женской общины под духовным руководством старца Эмилиана. В последние годы находился в коме и скончался утром 9 мая 2019 года.

Проповедь, произнесенная архимандритом Эмилианом в монастыре Симонопетра на Афоне 8 апреля 1977 года.

Я очень рад, что вновь вижу вас после долгого расставания. Оно пришлось на самую дивную пору церковного года — дни Страстной Седмицы.

Праздники позади. Но и сегодня за радостными восклицаниями наших сердец, приносимыми воскресшему Христу, все еще слышатся отзвуки великопостных песнопений. Неужели возможно не заметить красоту пасхальных дней, дней Господних! Ведь это не те праздники, о которых в Священном Писании сказано: «отвращусь от праздников ваших» (Ам. 5,21; Ис. 1,13-14), но торжество сердец, живущих во Христе.

Все мы в разной мере переживали дни, предварявшие Светлое Христово Воскресение. Но давайте посмотрим, какую пользу каждый из нас вынес для себя из них? Ибо соборная Церковь — это собрание предстоящих перед Богом личностей, а не однородной массы. Мы можем все вместе молиться на службе, хором петь, но то, что каждый из нас получает в эти минуты от Бога, совершенно различно. Один только человек; «дух человеческий, живущий в нем» (1 Кор. 2,11), и Господь, Дух Которого исследует духовные глубины каждого, знают о том, что во время молитвы даровал этому человеку Господь.

На пасхальной службе каждый из нас получил то, к чему сам подготовился. Мы едим блюдо, сваренное нами. Мы ложимся спать в ту кровать, что сами застелили. Мы пожинаем то, что посеяли. По великой любви Божией человеку дается именно то, к чему он готов.

Господь всегда дарует нам желаемое. Что ожидаем, то пожинаем. Каждый получает по готовности своего сердца. Один — Бога, другой — церковные песнопения, третий — смысл некоторых священных текстов, четвертый — Царство Небесное.

Главное условие христианской жизни — непрестанная «подготовка сердца». Она должна осуществляться не только накануне великих церковных праздников, но ежедневно и ежечасно, освящая и превращая сердце в «сосуд избранный», способный вместить Бога и то, что Бог посылает. Насколько не испытывает нужды ни в чем Господь, настолько нуждаемся в Нем мы. Видя Его, Его постигаем. В поисках Его обретаем.

Для чего я говорю все это? Для того чтобы объяснить вам, что имеется в виду под «подготовкой сердца». Кто сеет ветер, пожнет бурю. Но есть и другой путь — стяжания Святого Духа.

Итак, на пасхальном богослужении каждый из нас получил свою меру, то есть столько, сколько смог вместить, к чему подготовил свое сердце. Кто может вместить (Мф. 19,12), тот вмещает — есть непреложный закон Церкви. Он относится к нашим представлениям и знаниям о Боге. Я приступаю к таинству Причащения, ты, он, она. Но каждый из нас по-разному воспринимает Святые Дары, отлично друг от друга через таинство познает Бога. Бог и Царство Божие есть вершина знания человека, приобретаемого через Дары, которые ему дает Бог.

Разумеется, Бог находится вне пределов человеческого познания, но все же умом мы можем Его представить. Недаром же в Евангелии Бог назван истиной (Ин. 14,6), и сказано, что через Него мы узнаем «свет». Чем усерднее каждый из нас стремится к познанию Бога, тем глубже постигнет Его в истине, полноте и совершенстве. Соразмерно усердию, прилагаемому нами, Бог заполняет наше сердце, ум, существо. Ибо все мы, сколько бы нас ни было – два, три, двадцать три, стоя перед одним источником, почерпаем из него разное количество воды в зависимости от того, насколько сильна наша жажда. Точно так и в духовной жизни.

«Вмещение» Божества человеком в высшей мере зависит от простоты сердца,  от стремления к знанию, самоуничижения и опустошения себя ради приятия Бога.

В этом заключается великое таинство свободы человека, свободы, на которую Бог ни в коем случае не посягает силой. Именно поэтому я говорю, что «мы сами вмещаем Бога».

Кроме того, мы принимаем дары от Бога за свои скорби. Бог видит, сколько каждый из нас вынес скорбей ради праздника. Христос пошел на страдания за людей. Поэтому лишь тот, кто претерпевает страдания в своей жизни, может понять Его муки и стать причастным им. Ибо Господь оставил нам пример (1 Петр. 2, 21) того, как следует переносить испытания, Сам пройдя через поношение, оклеветание и распятие. И если повседневная жизнь человека подобна «сущему аду», из которого хочется убежать далеко, а он терпит скорби, в покаянии преклоняет колена, искренне сокрушается о своих грехах, Бог щедро вознаградит его.

Далее, дары нам даются от Бога по любви нашего глубинного «я». То, как мы терпим скорби, лучше всего свидетельствует о том, имеем мы истинную любовь или нет. Любовь есть непрестанное восхождение души к Небесному Богу путем страданий. Ее успокоение лишь в одном — в наслаждении любовью, пришествием и славой Господа, в венчании Ему и единению с Ним. Любовь Бога есть следствие встречи человека с Богом.

Приближаясь к Богу, мы все сильнее и сильнее испытываем на себе Его любовь, бесстрастную, безграничную. Полюбив Бога, мы чувствуем, что вся вселенная, с ее благами, уже не удовлетворяет нас, осознаем ее ограниченность, глядя на бескрайнее милосердие Божие. Любовь в сердце возрастает от нашего плача. Встречающий множество скорбей на жизненном пути человек постигает то, что неведомо другим. Если мы действительно хотим постичь Бога, то в своей любви к Нему стараемся умалить себя перед Его бескрайним величием.

Любовь человека к Богу есть союз истинный, ибо зиждется на познании Бога. Познание Бога происходит через приобщение Святых Таин и возделывание Господом наших сердец «во вся дни живота». Добротно «замесим» свое существо на существе Бога, крепко Бога полюбим! Много или мало даст нам Бог, зависит от того, насколько мы сами Его полюбим.

Следовательно, чем ревностнее мы готовились к принятию Бога, страдали, любили, плакали в скорбях, тем более мы от Бога получили. Теперь, зная обо всем этом, мы разглядим более отчетливо скрытое за улыбкой, неподдельной радостью и всей жизнью, свидетельство о Христе в мире, покое, истине человека, уверенного в том, что все есть Бог.

Давайте посмотрим на слово «сейчас», которое используется для определения времени, но в действительности обозначает нечто не существующее. Лишь только ты произносишь его, оно уже ушло в прошлое, исчезло. Это «сейчас» упоминается и в Священном Писании: каждый день, доколе можно говорить «ныне» (1 Евр. 3,13). Так сказано, потому что никому не дано измерить временные пределы его жизни от «сих» и до «сих».

Жизнь человека – это либо его приближение к Богу, либо удаление от Него. Путь каждого из нас к Господу знает Один только Бог. Дух Святой запечатлевается на нашей душе, живет и дышит внутри нас.

Как же нам суметь это время, отпущенное вневременным Богом, Его хождение в нас, прикосновение к нашему существу Духа Святого и Его возделывание наших душ, прожить истинно. И по произросшим плодам засечь тот, лишенный категории времени, миг жизненного пути, где каждый из нас в данный момент, «сейчас», находится по отношению к Христу.

Для большей ясности я назову вам некоторые приметы – свидетельства того, что в нас живет Бог, объясню, как «вмещение», «принятие в себя» Бога можно увидеть на примере жизни человека, не духовной, а повседневной. Как Святой Дух проявляется в нас, и как мы Его отражаем? Когда мы можем сказать, что действительно приняли Святого Духа? Или, быть может, на протяжении всей жизни необходимо задаваться вопросом — а приняли ли мы Духа Святого на самом деле или нет?

Бывает так, что проходят годы, а человек, который ходит в Церковь, обнаруживает, что он Духа Святого не стяжал. И это страшно, и это правда. Поэтому мне хочется сказать вам, как можно распознать действие Святого Духа в человеке.

Я назову всего три-четыре не глубоких, не духовных, но самых простых и между собой взаимосвязанных внешних признака. Мне кажется, лучше всего для этого воспользоваться словами из Священного Писания.

***
Первое проявление жизни Святого Духа в человеке зовется “радованием сердца”. Что такое “радование сердца”? Иное именование для мирских «радости», «счастья», «торжества». Это «торжество» — подобное тому, что имели перворожденные Адам и Ева. Под выражением «радование сердца» мы разумеем дух человека, устремленный к Богу, осязающий Его прикосновение к себе и от этого обрадованный и находящийся в постоянном общении с Господом.

«Радование сердца» — это ощущение близости Бога и исполненное доверия всецелое отвержение своего «я». Эта величественная простота, чувство покоя и уверенности в том, что Бог там, где мое «я», рядом с Ним.

«Радование сердца» есть не что иное, как человек, осознавший, что Бог не оставляет его ни на долю секунды. «Радование сердца» — это глубочайший опыт человека, каждый миг своей жизни пребывающего с Богом. Об этом сказал Давид Псалмопевец: яко Господне есть заступление, и святаго израилева царя нашего (Пс. 88,19).

Под «заступлением» он разумеет не то, что Бог помогает нам, но то, что Он здесь, рядом, вместе с нами. Показательно, какое место в этом псаломском стихе Давид отводит себе. Он помещает себя перед Богом, в Церкви, в «святилище» Бога.

Бог – царь не только над ним, но и над Израилем, и над всеми нами. Зная, что Бог – его царь, человек чувствует себя уверенно и безопасно, ибо в Теле Христовом он живет уже не собственной уверенностью, но уверенностью Церкви. Не своей радостью, но радостью Церкви. Не своей вечностью, но вечностью Церкви. Он тот, кто он есть, но и в то же время составляет единое целое с Церковью. Он пребывает в Небесном Израиле вместе с царем славы Христом. Иначе нельзя истолковать слова «и святаго Израилева царя нашего».

Вдумайтесь в этот дивный стих. Господь вместе со мной. Он здесь. Почему? Потому что здесь Израиль. А там, где Израиль, там и царь, наш царь. Это наша гордость, честь, уверенность! Умереть, исчезнуть, ибо велика моя уверенность в том, что смерти не существует. Смерти нет и нет расставания в Израиле, в царе, в Боге.

«Радование сердца», разломившего себя, чтобы вместить величие Бога. Человек, живущий жизнью Церкви, которую врата ада не одолеют (Мф. 16,18), и пребывающий под сенью Ее величия, ощущает завершенность своего бытия, самовыражения, познания своего внутреннего «я». Ибо именно церковное сознание являет христианину его подлинное существо. Ощущение уверенности, проистекающее из единения человека с Богом, не подвластно волнениям, тревогам, печали. Все житейские обстоятельства набегают на него подобно волнам на берег. Так и православный человек. В ритмическом движении волн ему представляется непрестанное напоминание о следующих одна за одной волнах Святого Духа, накатывающих на человека.

Скорби показывают нам Того, Кто превыше скорбей. Радости, а ведь и они подобны волнам, являют Того, Кто есть начальник над радостью, и все на земле свидетельствует нам о Боге. Радуется сердце. Ведь что бы ни случилось, что бы ни произошло с человеком, повсюду и во всем ему открывается Господь Бог Израилев. При каждом удобном случае Бог являет Себя людям.

Радость сердца, дарованная Богом человеку, никогда не покидает его. Потеря радости есть не что иное, как самовольное отстранение человека от Бога, когда наше собственное «я» оживляется, а Божественное в нас теряется. Это происходит по попущению Бога. Это мучительное испытание дано нам в воспоминание о потерянном рае, рае радости. Достаточно одного единственного греха, чтобы этого рая лишиться и оказаться в муке, потерять способность вечной радости. Поэтому, повторю снова и снова, радуется сердце, восклицая: даждь ми радость спасения Твоего (Пс. 50, 14).

Лишаясь радости, человек теряет и способность видеть Бога, и ощущать Его покровительство. Затем он теряет и некогда приобретенное церковное сознание. В один миг становится ничем, осколком, изолируется и перестает существовать перед очами Бога. Бог не может зайти в его глубочайший мрак, в это страшное облако. Но если человек пройдет насквозь через все испытания, памятуя о Господе и не переставая служить Ему, то встретит в конце своего пути Бога.

И так из глубины мрака испытания грехом и скорбями, что даются нашим душам, отступившим от Бога, мы можем воззвать к Нему, и Он возведет нас на то место, с которого мы пали, восстановит наше обручение со Святым Духом и приблизит нас к стяжанию «радования сердца». Итак, «радование сердца» есть первая примета человека, живущего в Духе Святом.

***
Далее, вторая примета жизни в Святом Духе, согласно принятой терминологии зовется «изменением внутреннего человека». Что подразумевается под «внутренним человеком»? Что это за лядвия* (Пс. 37, 8), о которых говорится в Псалтири? Часть человеческого тела. Абсолютно ничего не значит. Это нечто, что являет неявное, видимое одному только Богу.

Итак, «изменение внутреннего человека». «Внутренний человек», его «лядвия» являют чувства, страсти, глубочайшую сущность, все, что есть в нем, все, что создал в нем Бог. Много сказано Давидом Псалмопевцом о «лядвиях»: как они мучаются, терпят скорби, разрываются, ослабевают. Страницы Священного Писания преисполнены подобных описаний. Когда происходят эти метаморфозы? Когда человек впадает в грех, и Дух Святой покидает его.

«Лядвия» успокаиваются и выздоравливают, как только Бог снова поселяется в человеке и начинает действовать в нем. Следовательно, «изменение внутреннего человека» есть внутреннее обновление, возрождение, воссоздание и другие глубинные изменения, которые вызывает в личности действие Святого Духа.

Все мы знаем, что Дух Святой меняет человека. Без этих “изменений” нет человека, живущего в Нем. Как дуновение ветра прикасается к нашей коже, и мы согреваемся, или зябнем, так и “внутренний” человек ощущает изменения под воздействием Духа Святого.

Ветхий Завет для описания схождения Святого Духа использовал сравнения с ветром, даже с порывами ветра, сильного, дуновение которого становится целым событием для человека. Дух дует. И там, где Он дует, остаются Его следы. Поэтому “изменение внутреннего человека” означает изменение, которое он испытывает на себе от схождения Святого Духа.

На мне поставят клеймо, и я буду черным. А что мне сделать, чтобы сделаться белым и светящимся? Для этого необходимо прикоснуться к свету. Свет осияет меня и оставит на мне лучи Своего солнца. Это образ вхождения Духа Святого в нас.

“Изменения внутренних” – не есть изменение сущности человека, но его таинственное превращение, когда тот, сохраняя свою сущность, приобретает нечто, что действует в нем — Духа Святого. Входя в общение с Ним, человек таинственным образом изменяется.

Предположим, вот я сплю, встаю утром, пою песню, пью, бегу, делаю все, что необходимо. Но в то же время ветер дует, и свет светит, и все кругом омывает меня и обнимает. Так и Дух Божий. Он все видоизменяет, преображает, делает иным. Моя сущность остается той же, но моя личность изменяется. В ней просыпается ее духовное лицо. Я приобщаюсь Духу Святому и Его благодати.

“Изменение” означает некое постоянное приятие Святого Духа, смешение с Ним в действии Его, в Его благодати. И страшит меня то, что Его существо, не имеющее предела, поглощает все мое ограниченное естество, которое при этом не исчезает и не меняет сущности. Я продолжаю оставаться самим собой, но вместе с тем становлюсь Богом. Велико непрекращаемое действие Духа Святого в нас, когда мы носим Его отпечаток на себе, постоянно Его ищем, за Него терпим страдания, Его любим, стараемся не огорчать, следуя словам Писания: не оскорбляйте Святого Духа Божия (Еф. 4,30).

Через стяжание Святого Духа я получаю благодать и сам становлюсь благодатью. Делаюсь одним из пророков, поставленных в Церкви Святым Духом, и в то же время становлюсь исполнением пророчества. Святой Дух входит в меня, я принимаю все Его дары. Смиренный и бедный, по сути ничтожный, я становлюсь богатым, напоенным благодатью Святого Духа, великим и бессмертным царем, вечным по ипостаси, которую создало во мне приобщение Святому Духу.

Итак, как мы уже говорили, «изменение внутреннего человека» Богом есть смерть и новое рождение. Смерть того, кем я был, и рождение того, кем меня создал Дух Святой. Поэтому всегда говорится одновременно о смерти и о рождении. Крещение — это возрождение, то есть рождение человека, которое, однако, может быть и в семьдесят лет. Крещение, по сути, — это смерть. Смерть, из которой выступает Сам Христос. Крестившийся во Христа, в смерть Его крестится, чтобы во Христе воскреснуть (Рим. 6, 3-6). Вот то изменение, что происходит в человеке.

Это мистический опыт нашего «внутреннего человека». Его нельзя постичь умом, но можно в один день неожиданно для себя в себе разглядеть. Ты смотришь в зеркало и по седым волосам понимаешь, как вдруг состарился, или, замечаешь, что окреп и возмужал. К этому выводу приходит не твой ум, но твои наблюдения. Так же, по изменениям, произошедшим в человеке, можно распознать действие Святого Духа в нем.

Это «радование внутреннего человека» и наполнение его новой жизнью во Святом Духе, обновлением и совершенствованием в Нем, делает нас причастным возрасту Христа [Ср.: Доколе все придем в единство веры и познания Слова Божия, в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова (Еф. 4,13)] в том смысле, что Он весь входит в нас и живет и возрастает в нас. Итак, это вот «изменение» есть вторая мистическая примета принятия Святого Духа.

Так спокойно и безмятежно мы живем. Но однажды, пристально взглянув на себя, мы различим те приметы, которые только что перечислили: непрестанное «радование сердца», невидимое, мистически действуемое и истинное «изменение внутреннего человека». Беседуя с Богом, в мгновения смирения, самоуничижения, плача мы открываем их в себе, видим по благодати Бога силу, данную Им и дары, которыми Он нас преисполнил.

***
Третью примету, о которой надо сказать особо, я бы назвал «держанием за руку». Бог держит нас за руку, когда мы живем во Святом Духе. Что такое «держание за руку»? Нечто большее того, о чем мы сказали прежде. Эта примета заметна лучше других. Это не мистическое изменение нашего «внутреннего человека», но то, что владеет нами внешне и вырывается наружу.

Как кипящая вода поднимает крышку кастрюли и выбегает из нее, так и Святой Дух не в состоянии все время тесниться взаперти. Стяжание Святого Духа отражается на лице человека и выливается через его глаза, по которым легко узнать о внутреннем состоянии. Ты чувствуешь, как Бог держит такого человека за руку.

Что же означает «держание за руку»? В приподнятом настроении ты идешь по дороге. Чему ты радуешься? Ты уверен, что избрал верный путь. Но представь себе, что тот, к кому ты идешь, неожиданно оказывается прямо перед тобой, берет тебя за руку и вы вместе идете дальше. То же делает и Бог. Он берет нас за руку, и рядом с Ним, бок о бок, мы продолжаем начатый путь.

Как дивно описал святой Симеон Новый Богослов свои взаимоотношения с духовным отцом! Старец уводил ученика в горы, лесистые долины, приводил к источнику и приклонял его голову, чтобы тот испил воды. Они были вместе – учитель и ученик. Точно также и человек с Богом. Ты следуешь за Ним, идешь с Ним рядом. Там, где ты, там и Он, протягивающий тебе навстречу обе Свои руки.

Вы словно два близких друга. Один может привести другого к себе в дом. Ты радуешься таким доверительным отношениям, равенству в дружбе. Ты можешь по-дружески кивнуть в ответ мне головой. Так и человек с Богом, Который к нему приходит, протягивая обе руки. Он смотрит на тебя, ты глядишь на Него и недоумеваешь: «Неужели это я?», “Неужели это Он?”. И сам себе отвечаешь: “Да, это я”, “Да это Он”.

Прекрасный образ. Это величие другого рода. Величие дружбы, величие любви. Это не просто Тот, Кто привел тебя сюда, но Тот, Кто сейчас играет с тобой, ты Его целуешь, Он целует тебя, ты Его любишь, Он любит тебя. Луч солнца играет с гладью моря. Им подобны игры Бога и человека, времени и вечности.

Ты смотришь на Него, Он — на тебя. Ты глядишь на Него, Он – на тебя. И когда ты, ошеломленный, в конце концов, внезапно оказываешься перед Ним и начинаешь привыкать к Нему, то есть относиться к Его присутствию как к чему-то не очень важному и теряешь Его. Тогда Он снова берет тебя на руки и прижимает к Себе. Ты чувствуешь Его объятия, Его дыхание, биение Его сердца, касаешься Его руки, ощущаешь дрожание Его костей. И говоришь: «Да Он же совсем, как я!». Нет, это я стал подобным Ему. Я был поглощен Им, стал одним с Ним, уподобился Ему, а не Он мне.

Бог обнимает тебя и прижимает к Себе, чтобы ты сделался подобным Ему и чтобы то, что было два, стало одним. Его единого ты обретешь в себе. Постарайся же понять, что отныне находится внутри тебя. Ум? Сердце? Тело? Душа? Небо? Все переплелось. Ты идешь по улице и видишь дом. Но если ты зайдешь в это здание и попытаешься посмотреть на него как бы снаружи, не сумеешь, как не сможешь хорошо разглядеть и что-либо другое, будучи погруженным внутрь него.

Точно так происходит, когда ты пребываешь в Боге, а Бог в тебе, и не существует никакого прикрытия, ни предвидения, ни глубины, ничего. Но одно лишь желание смерти, о которой мы можем помыслить заранее. Желание смерти возникает, когда ты теряешь прекраснейшее чувство единения с Богом.

Бог «держит тебя за руку». Постепенно это превращается в приятную и сладостную игру, к которой молящийся постепенно привыкает и все более и более ощущает ее. Бог поднимает тебя, ты поднимаешь Его. Он поднимает тебя к Себе на плечи в любви Своей и держит до тех пор, пока не произойдет абсолютное «единение». Ему на смену обязательно придет «отвержение». И так повторится вновь и вновь для нашего церковного возрастания. Бог хочет смирить нас потерей и возвеличить вновь приобретенным, еще более смирить и показать нашу наготу, когда снова мы Его лишимся и тогда еще более Господа возжелаем и поймем, что ни к чему не стремится так, как к смерти.

Поэтому мы говорим, о том, что наступает момент ощущения смерти. Но в то же время, находясь в Боге, мы ничего не можем понять. Разумные границы стираются. Единственное, что здесь существует, это – Царство Бога. Тот, кто живет в дивной радости общения с Богом, имеет опыт сотрудничества с Ним, понимает, что земной конец есть не что иное, как вечность и бесконечная «беседа с Богом» в ней.

***
Что такое «беседа с Богом»?

Начнем со Слова, ибо Бог есть Слово: и Слово было у Бога и Слово было Бог (Ин. 1.1). Человеку необходимо находиться в общении со Словом и через Слово с Отцом. “И Слово было у Бога и Слово было Бог”. Нужно причащаться Богу-Слову Христу, чтобы через это обращаться и к Богу-Отцу. Ибо все началось от Него, от единоначальной Его власти, Им же все и закончится. Единственный допустимый режим в жизни Бога и обоженного человека есть единодержавие, поэтому и невозможно, чтобы Он и я существовали по отдельности. Всегда мы должны становиться одним, Им, тем Словом, что было у Бога.

Вы помните дивные слова Давида Псалмопевца: “тогда глаголал еси в видении сыновом Твоим”. Ты сказал тогда и будешь еще не раз говорить, “в видении сыновом Твоим”. В строках положих помощь на сильнаго (Пс. 88, 20) содержится пророчество Давида о славе, которую бы он получил, став царем, то есть Богом. В этом пророчестве в образе Давида нам открывается образ Христа.

“Возглаголах в видении сыновом Твоим”. Что это значит? «Говорю», значит, выкладываю что-то перед собой. Мы с тобой стоим друг против друга. «Возглаголах» и глаголеши «сыновом в видении». «В видении» значит – «я тебя вижу», а, следовательно, стираю всякую дистанцию и разницу между нами. Если ты далеко от меня, я тебя не вижу. Когда мы говорим «в поле зрения», то имеем в виду, что кто-то находится в пределах видимости. Мы его видим, слышим его слова. Мы рядом, мы общаемся между собой с помощью слов, которые произносим, и глаз. Мы будто обнимаем один другого общением и чувствуем абсолютное равенство.

«Тогда глаголал еси в видении сыновом Твоим, и рекл еси: положих помощь на сильнаго, вознесох избраннаго от людей моих». Он силен, ибо этого возжелал. Бог «помощь положил» на него и так укрепил его. Если обратиться к еврейскому тексту, то можно увидеть, что аналогичный смысл заложен и в царственности Давида. Он станет правителем, и Бог увенчает его главу царской диадемой. Неужели же семьдесят толковников плохо поняли еврейский текст или не знали о содержащемся в нем пророчестве? Они не уловили смысла или не знали, что за этими словами сокрыто царское достоинство Христа? Конечно, нет, но все же предпочли для выражения более глубокой мысли использовать иносказание.

«Положих помощь»,- в псалме поставлен акцент на подлежащем, которое осуществило действие. «Помощь» есть некий выход подлежащего из себя. Этими словами псалмопевец показывает, что было поставлено на главу Давида и положено на сильного. «Я» сделал его сильным, ибо «Я» есмь Сильный. Диадема есть сам царь, сам Христос, сам Бог. Я вошел в жизнь Давида. Давид стал Мной, ибо получил Мою помощь, Мою благодать. Видите, разве не пророчески, мистически, истинно и духовно семьдесят толковников перевели еврейский текст?

“Положих помощь на сильнаго”. Вот сильный Бог, вот — человек. Вы видите их равенство, сокращение расстояния до близости, положение на главу человека диадемы, иначе говоря, Духа Святого, Который находит на человека, на святых, преображая и освящая их жизнь, делая Божественным человеческое. Это тот конечный итог, которого жаждет всякая любящая Господа душа. Это наполнение души Духом Святым, некогда вошедшим в сыновей и дочерей Израиля и напоившим их (Иоиль. 3,1-2). И были опьянены они не хмельным вином, но Духом Святым, нисшедшим на них и преобразившим их. Диадема, положенная на главу человека, возводит его в царское достоинство. Так происходит всецелое изменение человека, обожение его существа, беседа с Богом и единение с Ним.

Такое единение заметно и в нашей повседневной жизни, но более всего, в самих людях. Они благодаря тому, что Бог неослабно “истощает” Себя, дарит Себя и действует в нас до последнего мига, мы непрестанно возрастаем. Продолжается жизнь человека — продолжается и это изменение. Смерть есть не конец пути, но некий переходный момент.

Итак, беседа с Богом – это единение с Богом. Мы чувствуем, что Он живет в нас и вокруг нас. И тогда мы понимаем, что существуем не ради себя, что не осталось в нас больше ни помыслов, ни собственной воли, ни желания. Как это возможно, — спросите вы, — так явственно ощущать присутствие Безграничного вокруг? Все исчезает. Бог становится огромным и наполняет нас, прийдя и встав прямо перед нами. Не разбирая ничего вокруг, мы оказываемся под Его сенью.

Представь, что ты смотришь на спящего льва. При таком зрелище ты забываешь обо всем на свете. А вдруг он сейчас проснется и подойдет к тебе, заслонив собой все! Он подойдет совсем близко, положит свою морду на твое лицо и ты увидишь лучи света, огонь, исходящий из его глаз. Он подойдет так близко, что вдруг ты окажешься у него в пасти, растворишься в его существе. Тут уж не до воспоминаний! Так и при общении с Богом.

При беседе с Богом, при единении с Ним, ты испытываешь страх, подобный тому, что чувствовал перед спящим львом, затем перед львом проснувшимся. Мурашки пробегают по коже! Чем ближе к Богу, тем страшнее. И когда, в конце концов, Он уже совсем близко, твой страх переходит все границы, и нельзя различить, жив ты или мертв. В действительности, ты уже умер, а то единственное, что теперь существует, это Он.

***
Вот исполнение пришествия в мир Господа, нашего рождения и Его обетования, данного нам. Разве возможно, чтобы оказались ложью Его обещания? Разве не верен Бог (Евр. 10,23)? Неужели Его слова не истинны? Неужели в Боге, в Его жизни возможен обман? Отыщется ли хоть маленькое грязное пятнышко на лучах Его сияния? Нет, невероятно. Как может случиться, что обещанное Богом не сбудется? Пусть каждый из нас попробует ответить на вопрос, зачем Господь сотворил нас и с какой целью призвал к Себе.

Наши размышления, вероятнее всего, приведут к такому выводу: Вся кости моя рекут: Господи, Господи, кто подобен Тебе?(Пс.34,10). Что обозначает выражение “вся кости моя”? Священное Писание обращается к подобному образу для того, чтобы ярче выразить суть – даже кости скорбят при виде греха. В другом месте встретится и дарованное от Бога радование костей. «Вся кости моя» — есть символ крепости, силы, стабильности. Это не кожа, которая может разорваться, и не вода, и не тень. Кости формируют человеческое существо. Повредивший кости падает на землю. Целые и невредимые кости служат залогом здравия.

Следовательно, слова «вся кости моя» символизируют здоровье и целомудрие человека. “Вся кости моя рекут: Господи, Господи, кто подобен Тебе?”. Кто другой, кроме Бога, способен творить дела Бога? Пророческие слова из Псалтири изрек Он Сам, приближающийся к человеку и действующий в нем, причина рождения и финал славы. Произнося «вся кости мои» перед лицом Бога, ты начинаешь видеть Его, «прославленного» прежде всех во святых (Исх. 15,11), о чем мы поем на будничной утрене, в первой песне канона.

Вы помните, что совсем недавно мы говорили о «радовании сердца», которое свойственно церковному сознанию, вместе с всецелым преодолением человеком своей «самости» в “соборности», в «хороводе» вместе со всеми святыми и с тем, кого создал и кого призвал к Себе Господь.

«Препрославленный во святых» находится там, где собраны все святые, то есть там, где их «собор», славословящий Бога. Собор есть откровение славы Божией. «Препрославленный во святых» — значит, в какой мере научился радости каждый из нас, сколь добросовестно участие в собрании, сколь близко отстоим от святого жертвенника, как часто ночью и днем собираемся возле него и вместе в «радовании сердца» соплетаем перед Господом венцы славы Божией.

«Препрославленный во святых». Святые славят Его, ибо Сам Он, святой, даровал им святость. Святость — непреложная характеристика Бога. Наш святой «собор» и общение в нем есть средство, с помощью которого мы становимся святыми и открываем «препрославленного» Бога. В «соборе» — Израиль и царь -Христос.

«Обрадованное сердце» в «соборе» открывает не «славимого» и не «прославимого», но «препрославленного Бога», содеявшего многое великое. Как прекрасно – мы сами можем стать тем, в чем открывается человеку Бог, дивен во славах (Исх. 15,11)*! Что значит «дивен во славах»? Это именно то, о чем мы только что говорили. Это рядом Ты и я, смотрящие друг другу в глаза.

Слава есть лицезрение Бога и света, от Бога исходящего. Слава – это то, что я вижу прямо перед собой. «Дивен во славах» говорит о том, что дивный Бог обнаруживает нам Себя через эти славы, откровения, радости и общение с Ним. «Дивен во славах» Бог наш!

К чему еще стремиться человеку, кроме славословия Бога? Есть ли иной смысл нашего существования, помимо того, чтобы через нас стал “дивен” Бог?[ прокимен «Дивен Бог во святых Своих, Бог Израилев»] Ибо «во славах» Он «дивен». «Во славах» — наделено неким абсолютным значением — я и Бог. Вот Он Бог! Нет этого — есть все что угодно, кроме славы!

Ты восклицаешь: «Боже мой, Боже!». Ты не можешь вымолвить ни слова, если Бога не видишь, потому что мрак застилает все внутри тебя. «Боже мой, Боже!», — ты можешь сказать, если уверен, что «вот Он Бог!», «дивный во славах», Творец чудес (Исх. 15,11). Что это за чудеса? Мы уже упомянули о многих из них. Это все, что происходит вокруг нас, являя славного Господа. Ветер дует и нагоняет волны. Его сменяет другой ветер, Дух Святой, успокаивающий морскую гладь, делающий зеркальной ее поверхность. Разбушевавшиеся волны внезапно разрубает Господь, и делается море сушею (Исх. 14,21). И это есть чудо. Дивен Бог, «творящий чудеса»!

Вот какие чудеса! Наша святость, мир, безмятежность, аскеза, молитва, внимание гласу Божиему любящих Его, смирение, любовь, кротость и спокойствие, которые помогают человеку услышать Бога, – все это дары Духа Святого! Бог посылает их нам как отличительные свойства Своего присутствия.

«Творец чудес». Когда я освящаюсь в «соборе», в Церкви и моя собственная жизнь становится лицезрением жертвенника Божия, перед которым предстоим все мы, когда я вижу Бога, открываемого «во славах» и без этого уже жить не могу, когда живу только ради этого, и моя собственная жизнь и жизнь других людей наполняется чудесами и откровениями благодати Бога, когда наши святость, добродетели, благоухание жизни становятся столь ощутимы, что окружающие изумляются: «Не может быть!», тогда очевиден вывод: со мной – Бог, истинный, вечно сущий, и в Нем вечно сущий я.

***
Мне бы хотелось закончить еще одним повествованием о царе Давиде. Только в Духе Святом жизнь имеет смысл. Отличительные особенности суть таковы: «радование сердца», «изменение внутреннего человека», «держание Богом человека за руку», объятие Бога, беседа и непрерывное единение с Ним. Сколь прекрасна такая жизнь! Это единственное, ради чего стоит жить!

Стать тем, что есть Он! Это единственное оправдание для монашества! Это единственная причина, по которой мы оставляем мир! Это единственная причина, по которой мы затворяемся в стенах обителей, открывая небесам свои души. Это единственная цель жизни и смерти. Это единственная цель рождества Христова, Его Распятия и Воскресения. Мы, люди, смиренно катимся по земле как пылинки.

Напомню вам одно пророчество. Нафан предрек Давиду, что тот станет царем и получит бессмертие, ибо от его семени родится Христос. Как дивно сказано: И пришел царь Давид, и сел напротив Господа, и сказал: кто я, Господи Боже, и что такое дом мой, что Ты так возвысил меня? (1 Пар. 17,16). Царь «пришел». «Пришел» – это движение человека. «Сел», а не встал, ибо Сам Господь сидел. Давид «пришел». В этом пророчестве Нафан возвестил Давиду о его грядущей славе. Покинув Нафана, царь Давид «пришел» ко Господу. Не сказано, что идет, но уже «пришел».

Итак, он «пришел» и «сел» возле Бога. Ибо единственное место, с которого можно разглядеть происходящее вокруг нас, это место Бога. Единственный критерий, который можно использовать при оценке другого человека, – куда бы он ни направлялся, что бы он ни делал, — это посмотреть с позиций Бога и судить Его судом, основываясь на Божественном. Только Божественным провидением можно понять людей и их поступки. Когда мы взглянем на мир оттуда, откуда взирает Он и тем взглядом, что смотрит Он, тогда сумеем понять другого человека. Ничто человеческое не должно вмешиваться в наши суждения о ближнем — ни собственные мнения, ни мысли, ни желания, ни своеволие. Нельзя, применяя человеческие мерки, осуждать или оправдывать того или иного человека, но должно все измерять мерками Божественными. Справедливое решение принимается на том месте, где восседает Господь. Каким оттуда покажется каждый из нас? Какого приговора буду удостоен я сам при взгляде оттуда? Где я сейчас: близко или далеко от того места?

Итак, он «пришел» и «сел» возле Господа. Очевидно, имеется в виду «перед завесой», которая скрывала Бога. Он «сел» перед жертвенником, то есть сделал то, что ежедневно делаем все мы. Давид «сел» возле завесы. В тексте сказано: «перед Господом». Как он верил! Как смотрел на Бога! Мы же денно и нощно находимся перед этой самой завесой, перед Господом. Но можем ли мы утверждать, что пришли к Богу и «сели» возле Него? «Сидим» ли мы в действительности напротив Господа? Делаем ли шаги к Нему навстречу, становимся ли Ему ближе? Сомневаюсь.

А вот Давид «сел напротив Господа и сказал». Это важно, что он «сел», а не стоял. Он «пришел» туда, «сел» подле Бога, и, глядя на Него, с Ним говорил. Он обращался не к завесе, которая тленна и может «раздраться» или сгореть, но к Самому Богу. То, что он «сел» символизирует постоянство, защищенность, уверенность: «наконец-то я нашел Тебя, давай с Тобой поговорим». Приидите и рассудим (Ис. 1,18), — предлагает Господь. Здесь же Давид призывает Бога, сам идет к Нему со словами: «Садись рядом, побеседуем с Тобой».

Давид «пришел», «сел и сказал». «Послушай, послушай»,- вымолвил человек Богу. Но когда ты веришь Ему и видишь Его, когда Он Сам играет с тобой, желая открыться в тебе и через тебя, неужели ты не обратишься к Нему? Ведь зачем тогда существует Слово, если не для того, чтобы говорить и слышать? Для чего нужно Слово, если невозможно с Ним беседовать?

Давид сказал Богу: “Ты не скажешь мне, Боже мой, кто я? “Кто я, Господи мой, Господи, и что такое дом мой, что Ты меня так возвеличил” (2 Царств 7,18)? Кто я? И кто Ты? Ты — Бог. А — я? Я — пыль земли. Кто я такой, что Ты возлюбил меня и семя мое в век века? Кто я такой? Что я такое? Ничто. Я теряюсь от осознания этого, но ставлю Тебя перед собой и говорю с Тобой, потому что Ты предоставил мне это право, Ты Сам призвал меня. Ты пророчествовал обо мне. Ты открыл меня и водворил сюда, в Царство Израиля.

Но и этого еще мало показалось в очах Твоих, Боже (1 Пар. 17,17). Ты даровал мне то, о чем я не мог и мечтать! А для Тебя это пустяковое дело. Как для человека естественно опустить руку в карман и достать оттуда носовой платок, так и для Тебя даровать мне вечность и царскую диадему, Себя Самого, «обожить» меня, сделать богом. Это величайшее для меня дарование, а для Тебя незначительная мелочь. «И этого еще мало показалось», говорится в Священном Писании. Таким маленьким Тебе кажется то, что случилось. А для меня оно столь велико!

Что может еще прибавить пред Тобою Давид для возвеличения раба Твоего? (1 Пар. 17,18). Что тут сказать Давиду, чтобы возвеличить Тебя? Ты прославил меня, пророка, царя, помазанника Божия и содеял воплощением действия Твоей благодати. Я был Давидом, моя прежняя сущность — этот прах и пепел, эта грязь, это ничтожество, как может оно прославить Тебя? Ты знаешь об этом. Ты знаешь меня. О горе мне, такому, каким я был! К счастью, сейчас перед Твоими очами предстоит тот, кем меня Ты соделал. Ты сотворил меня Своим сердцем так, как пожелал и замыслил прежде век обо мне.

И «сказал» Давид. То есть пророк беседовал с Богом. Если бы Давид не понял смысла пророчества, не осознал бы, зачем пригласил его Бог, для чего даровал ему жизнь на этой земле, какое дал предназначение, то не говорил бы тех величественных слов и не стоял бы столь торжественно перед Господом, не смирился бы, не был бы прославлен и не смог бы произнести: «Боже мой, отныне Ты и я, будем сидеть друг против друга».

Так и мы, если не поймем, с какой целью привел нас в эту жизнь Господь, какое даровал предназначение и чего Он ждет от нас, если не сможем оценить то благодеяние, что Он сделал для нас, то никогда не стоять нам перед Ним так, как стоял Давид.

Чада мои, погрузимся же в Бога, как иные погружаются в морские глубины. Постигнем смыслы Божественных Его слов. Предстанем перед Ним, чтобы осмыслить таинство, вошедшее в нашу жизнь. Ибо ради него все было создано, сотворена наша душа.

Этого пожелаем друг другу и, прежде всего, нашим душам. Господь пришел спасти погибшие души (Мф. 18,11; Лк. 15,6), меня, тебя и каждого, кто осознает себя «погибшим», взывая к Богу: «Ты знаешь, Боже, кто есть я, и я знаю, осознаю свое ничтожество». Каждого, кто видит свое ничтожество в сравнении с делами Бога и величием творящего чудеса. Если мы это не замечаем, то, увы, нам!

Вот какие мгновения дарует Господь человеку. Я возвращусь к сказанному в начале нашей встречи и напомню вам, что они не имеют временных границ – это не сегодня и не завтра, но «каждый день, доколе можно говорить «ныне» (1 Евр. 3,13). Так дадим же ответ на вопрос: стоим мы уже перед Богом или нет? Если нет, то постараемся успеть, по крайней мере, “доколе можно говорить «ныне», взывая: «Боже мой, Боже!».

И пускай Господь держит нас за обе руки. Только тогда мы сможем звать Его «Господь мой и Бог мой». И слава, некогда осиявшая Давида, зальет и нас, отражаясь на наших одеждах, сотканных из света благодати Святого Духа.

 

архиманднрит Эмилиан (Вафидис)

Какой-нибудь идеолог борьбы с Церковью вполне естественно может выражать свое мнение. А позволено ли это верующему? Говорят, что атеизм в моде, а веру называют болезненной привязанностью к прошлому.

Мы считаем, что те, кто безжалостно нападает на Церковь, не имеет права лить крокодиловы слезы по поводу взлета коррупции. Церковь всегда говорила о нравственности, искренности, честности и истинности. Цунами, что торжествует сейчас, увлекает за собой и нивелирует абсолютно все. Уже давно умолкли пророческие голоса, и нет труб, зовущих к восстанию. Молчит пустыня. Не слышна проповедь покаяния, как будто подобное является чем-то постыдным.

Мы уже неоднократно подчеркивали тот факт, что после глубокого размышления и самопознания необходимо некое духовное бодрствование. Требуется некое сознательное обновление, преобразование и подъем. Аскетика «Добротолюбия» постоянно говорит нам об отказе от всего лишнего и приобретении необходимого, жизненно важного и существенного. Есть некая обмирщенная жизнь, противопоставляющая себя Богу, какая-то маниакальная обмирщенность, какое-то чисто антидуховное и антиподвижническое отношение. Это образ мыслей, не предполагающий смирения, раскаяния и прощения.

Совершенно неправы те, кто поддается антипатии, лености, фатализму и пессимизму. Пришло время восстать от сна безмятежности. Нельзя вечно только и делать, что рассуждать. Нужно когда-нибудь и принимать лично серьезные и важные решения. Нам не хватает мужества, удали, храбрости и сил, для бесстрашного исповедания веры. Сегодня весьма распространены дух вызывающей беспокойство трусости, виноватого молчания, вопиющего отсутствия, недостойного отказа от участия в чем-либо, а также основанные на интригах союзы и дипломатические соглашения.

На этом туманном фоне нас будит ото сна весть о святых женах-мироносицах из сегодняшнего евангельского чтения. В тот час, когда испуганные ученики прятались, женщины вдруг стали смелыми и бесстрашными. Их огромная любовь сделала их мужчинами в душе, придав мужества, героизма и неустрашимости. А любовь и отвага наполнили их сердца радостью. Они не нашли мертвеца, которого шли помазать миром. Их учитель воскрес, как и предсказывал им ранее. Мироносицы обличают бездействие нынешних христиан, которые тоже подверглись влиянию духа материализма своего времени. Воскресший Христос не занимает в их сердце центрального места.

Сильная любовь этих простых и слабых женщин заставляет их бежать на гроб Живодавца. К своему изумлению они находят его пустым, а потому недоумевают, удивляются, ликуют и воодушевляются. Они купили дорогих благовоний, встали рано утром, изгнали из своих сердец беспокойный страх и пришли на гроб до восхода некоего изумительного солнца. Все для них светло, чисто, непорочно, священно, честно, прозрачно, чарующе, светоносно, благодатно и радостно. Они пришли, чтобы помазать благовониями, но вместо этого умастили благовониями их самих. Их жизнь наполнилась бесконечным светом, смыслом, жизнью, бесстрашием и сладостью.

В трудных обстоятельствах жизни в зловонном, мрачном, бесчувственном и враждебном мире женщины могут стать женами-мироносицами. Пусть их добрая чувствительность, большая нежность, необычайное терпение станет бальзамом утешения, нежностью оптимизма и приветствием жизни. Пусть ослабнет внутрисемейное напряжение, не обостряются отношения среди друзей, уменьшится количество трудовых споров, а жизнь пусть станет более человечной. Не перевелись жены-мироносицы и в нынешнем нашем неустойчивом мире. Это матери, которые постоянно бодрствуют, это благородные супруги, это терпеливые учительницы и неутомимые медсестры, это молодые и пожилые с их замечательной застенчивостью, чарующей надеждой и творящей чудеса любовью, которые вновь умащают мир ароматами, делают сладкой горечь жизни, вносят умиротворение, успокаивают, утешают и заботятся об очерствелых людях.

Цунами можно победить дерзновенной любовью, действиями, подобными поступку жен-мироносиц, слезами покаяния верующих. Пришло время покопаться внутри себя и найти неизвестные сокрытые силы для того, чтобы справиться с отвратительными состояниями, отравляющими нашу жизнь и превращающими в лед наши сердца. Именно этому нас учат и на это вдохновляют жены-мироносицы, ибо они более терпеливы, смиренны и выносливы.

монах Моисей Святогорец

О, всеблаженне отче наш Амфилохие, земный Ангеле и небесный человече! Припадаем к тебе с верою и любовию и молим ти ся прилежно: яви нам смиренным и грешным святое свое заступление; се бо грех ради наших не имамы дерзновения просити о потребах наших Господа и Владыку нашего, но тебе, молитвенника благоприятнаго, к Нему предлагаем и просим тя со усердием многим: испроси нам от благости Его благопотребная дары душам и телесем нашим, веру праву, любовь ко всем нелицемерну, в злостраданиих терпение, тяжкими болезнями одержимым — от недугов исцеление, под бременем скорбей и напастей неудобоносимых падающих и жития своего отчаявшихся твоими молитвами получити скорое облегчение и избавление.

Не забуди, блаженне отче, и обитель сию святую, в ней же подвизался еси, присно тя чтущую, но соблюди ю и всех живущих и подвизающихся в ней и на поклонение в ню приходящих невредимыми от искушений диавольских и всякаго зла. Егда же приспеет наше от временнаго сего жития отшествие, и к вечности преселение, не лиши нас помощи твоея небесныя, но молитвами твоими всех нас приведи в пристанище спасения и наследники яви нас быти всесветлаго Царствия Христова, да поем и славим неизреченныя щедроты Человеколюбца Бога Отца и Сына и Святаго Духа и твое вкупе с преподобным Иовом отеческое заступление во веки веков. Аминь.

– Христос Воскресе!

– Воистину воскресе!

Собственно говоря, на этом можно было бы сегодняшнюю беседу сразу и заканчивать, потому что и так всем радостно и понятно, что Пасха – это самое главное в жизни верующего человека.

С одной стороны, это так, а с другой стороны, надо еще подумать по-настоящему над вопросом, что главное в нашей жизни? О чем идет речь, когда мы говорим о главном? Как мы переживаем Пасху, чем она для нас является?

Если встретишь своих знакомых, людей нецерковных, которые, может быть, и считают себя верующими и даже православными, и спросишь: «Какой самый главный день в году?», в ответ услышишь: «Новый год, конечно же».

Непонятно, почему вдруг Новый год, ведь ничего, на самом деле, тогда не происходит, ничего не меняется. Но желание перемен, обновления, желание того, чтобы наконец-то в твоей жизни что-то поменялось в лучшую сторону, делает этот день для человека днем надежд, каких-то особенных, вполне мистических переживаний.

Человек не может это сформулировать, глубоко отрефлексировать, но все это им понимается именно так. Итак, главный день – Новый год. И это имитация праздника, веселья, радости, которая заключается в фейерверках, в поедании салата, и так далее, и тому подобное.

Потом – в очень сильном похмелье и опустошении. Опустошении и депрессии, потому что постновогодние дни, как известно, – наиболее депрессивные в нашем отечестве. Это связано, в том числе, и с погодой, но еще и с несостоявшимся праздником, с несостоявшимися надеждами. Ничего не поменялось. А надежда осталась.

Желание радости, надежды, обновления – присуще человеку онтологически. Человек не может без этого жить. Для нас праздник Пасхи – это тот же Новый год, но только вполне осознанный, вполне воспринятый нами. Праздник, к которому мы готовимся, к которому долго идем и который является для нас разрешением очень многого. В том числе того, что бы мы хотели, чтобы произошло и с нами, и в мире.

Вот эксапостиларий к Фоминой неделе, Антипасхе: «Днесь весна благоухает, и новая тварь веселится и радуется». Новая тварь – новый человек. Кто во Христе, тот новая тварь. И потрясает это своим глубоким смыслом, своим евангельским переживанием: Антипасха – другая Пасха. Слово «анти» воспринимается для нас, как что-то противоположное тому, что есть на самом деле. Очень многие христиане не могут для себя объяснить, что значит это «Антипасха». Почему вдруг Антипасха? Что тут Пасхе противоречит?

Ничего не противоречит, и приставка «анти» в данном случае значит не «контрпасха», а «вместо Пасхи».

Дело в том, что то, что было Пасхой для всех апостолов, – для Фомы Пасхой не стало. Антипасха – это его Пасха, другая, вместо той самой Пасхи, которую он не пережил вместе с апостолами, потому что он не видел воскресшего Христа, потому что не поверил.

И здесь возникает вопрос: а почему не поверил? Ведь, на самом деле, и апостолы сначала не поверили, когда им возвестили жены-мироносицы. Об этом говорится в Евангелии: пришли жены-мироносицы, говорят: «Христос воскрес!». Но апостолы им не поверили.

Тогда побежали Петр и Иоанн ко гробу, и тогда к неверующим апостолам пришли Лука и Клеопа, которые тоже не верили в это. Они говорили: «Но и некоторые женщины из наших изумили нас: они были рано у гроба и не нашли тела Его» (Лк. 24:22-23). Все апостолы проявили себя, в общем, одинаково.

Страх поверить

Почему те люди, которые так были близки ко Христу, которые слышали Его пророчества, не верят в самое главное? Здесь по-разному можно рассуждать, и один из возможных ответов: – это действительно страх поверить. В это поверить очень страшно, в то, что Христос воскрес, особенно после того, как все апостолы оказались ненадежными, робкими учениками.

Каждый из них, наверняка, как и Петр, переживал свое предательство, свой испуг. Они сидели, собравшись в комнате, за закрытыми дверями, за закрытыми окнами, и очень боялись.

Они не смогли пройти с Ним этот путь. Они, как люди, оказались очень недостойными, очень ненадежными. И вот это переживание своей ненадежности на фоне того, что, как говорят, что Он жив, – это очень и неприятное чувство: «Как же так, как же мы оказались такими?»

И слова женщин, которые пытаются их убедить в том, что Христос все-таки жив, не являются для них убедительными, потому что страх слишком сковал их сердца. Они настолько погружены в самих себя, настолько действительно деморализованы, что даже слово о Воскресении не может ими восприниматься адекватно, они не могут его услышать, принять, потому что ничто на это в них не отзывается.

И когда Сам Христос к ним является, они слышат Его слова: «Мир вам» (Лк 24:36), видно, что у этих апостолов нет никакого мира, что они совершенно в немирном, разрушенном состоянии. И Христос подает им Свой мир, дает им Духа Святого, укрепляющего их чувства, и тогда только апостолы начинают радоваться.

Это значит, что Он к ним пришел, Он их опять принял к Себе, и теперь с ними все в порядке. Он воскрес – и значит, теперь опять все будет хорошо.

И вот сейчас я перехожу к нам. К нашему переживанию Пасхи. После долгого поста, после всех его искушений и тяжестей мы приближаемся к Пасхе в надежде, что с Пасхой все тяжелое и плохое, как эта мрачная зимне-весенняя русская погода, должно будет отойти. Сейчас будет благоухать весна, а мы будем веселиться и радоваться, потому что все прошло. Все, что было – все прошло, и сейчас Новый год.

Все по-прежнему?

И тут-то мы оказываемся так похожими на наших друзей, близких и родственников, для которых Новый год – главный праздник. Праздник несостоявшейся мечты, надежды, не сбывающейся никогда, потому что ничего не меняется. На самом деле, Христос воскрес, а мир остался прежним. Если мы остались прежними, то остался прежним и мир.

Апостолы так обрадовались, что Христос воскрес, что, собственно говоря, все теперь хорошо, все эти ужасы, страхи, беды, которые стояли за их спиной, благополучно ушли!

И туда приходит апостол Фома, которому другие апостолы говорят: «Христос воскрес». А он отвечает: «Нет, не могу поверить», – так, как они не могли поверить в свое время, пока Он не явился им.

Что, казалось бы, мешало Фоме поверить при таком количестве свидетелей? Много чего мешало. Именно то, что мешает очень многим людям и сейчас верить в наши слова о воскресении Христовом: «А вдруг это призрак? А вдруг у вас была коллективная галлюцинация? А что, почему нет?»

Я недавно видел видео психологического эксперимента. Приходит психолог в группу детского сада и приносит две пирамидки белого цвета и одну черного и говорит: «Петя, Вася и Оля, давайте сейчас договоримся, что когда придет мальчик Александр, мы ему скажем, что все пирамидки белые».

Приходит новый мальчик, и психолог спрашивает у детей, с которыми договорился: «Какого цвета пирамидки?» Они отвечают: «Все белые». Спрашивает у нового мальчика: «Какого цвета пирамидки?». Тот отвечает: «Все белые». Тогда психолог предлагает ему: «Возьми черную», – мальчик берет. «Почему же ты сказал, что все белые?» Он не знает, что сказать, отвечает: «Так показалось».

И так несколько раз: все дети начинают принимать «правила»… Ну, кроме одного очень серьезного мальчика, который когда услышал, что все белые, притом, что он видит, что одна черная, встал в боевую позицию и сказал: «Две белые, одна черная», – то есть он уже вступил в бой за правду.

Тот же самый эксперимент был проделан с 20-летними студентами, которые делают все ровно то же самое. Коллективное сознание, коллективный опыт – очень сильный. Поэтому вопрос о таких вещах вполне уместен.

Без успокоения

И оказалось, что апостолу Фоме такого свидетельства о воскресении мало, и он говорит очень дерзкие вещи: «Если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в ребра Его, не поверю». (Ин. 20:25). Это самый достоверный опыт познания – через осязание. Казалось бы, ну как к Богу можно обращаться такими словами? Ну как можно требовать от Христа подобные вещи?

И вот что поразительно. Христос приходит как раз на девятый день к Фоме, и апостолы видят то, что, скорее всего, они не заметили в первый раз: Христос воскрес, а раны остались. Христос воскрес, но Христовы страдания зияют на Его воскресшем теле. Его тело не залечилось, не стало сильным и здоровым – ничего подобного.

И Он говорит: «Подай перст твой сюда и посмотри руки Мои; подай руку твою и вложи в ребра Мои; и не будь неверующим, но верующим. Фома сказал Ему в ответ: Господь мой и Бог мой! Иисус говорит ему: ты поверил, потому что увидел Меня; блаженны не видевшие и уверовавшие. Да, пожалуйста, вложи свой перст вот в эти раны. Коснись этих ран. Коснись этого прободенного ребра. И не будь неверующим, но верующим» (Ин. 20: 27-29).

Фома отвечает: «Господь мой и Бог мой!» – впервые такое свидетельство, когда Христос назван Богом. Не просто Сыном Божиим, как то говорил апостол Петр: «Ты – Христос, Сын Бога Живого» (Мф. 16: 15-16), потому что вот это выражение «сын Бога», «сын Божий» – вполне употребимо по отношению к верующему иудею, к верующему человеку.

Христос говорит своим оппонентам, когда они заявляют: «Что ж Ты себя Сыном Божиим называешь?» следующее: «Но разве не сказано в вашем Писании, что все вы сыны Божии? Разве не сказано в Писании «Из Египта воззвал Я сына своего», – называя сыном весь народ израильский?»

И иудеи говорят Христу: «Мы не от любодеяния рождены, единого отца имеем – Бога». Поэтому это выражение «Сын Божий» может толковаться, может иметь разные коннотации. Может наполняться то одним смыслом – вот таким общим, то конкретным.

А здесь свидетельство: «Ты – Бог. Ты – Господь. Ты – истинный Бог», – которое звучит от Фомы, потому что Фома не признает воскресение Христа как успокоение. Фома не признает воскресение Христа как избавление от ответственности за прожитое. Он не признает воскресение Христа как изменение к лучшему, потому что Христос воскресает в ранах, в язвах воскресает. А это понятно, что если твой Учитель воскрес для тебя таким, то и путь за твоим учителем будет таким же.

И здесь очень важно понять, кто мы-то, собственно говоря, когда мы воскресение Христово празднуем. «Воскресение Христово видевше, поклонимся Господу нашему Иисусу Христу» – что это значит для нас? Какое отношение мы имеем к Фоме? Самое прямое. Тело ломимое, Кровь изливаемая, которыми мы причащаемся, целуя чашу потом, как ребро Спасителя – все это ведь имеет абсолютно прямое отношение к нам.

Не всегда наше участие в Таинстве Причащения осознается нами правильно и глубоко. Для кого-то это исцеление души и тела – то есть избавление от некоторых проблем душевно-телесных. Для кого-то это наполнение энергией, потому что вот я причащаюсь, у меня должны быть силы. Для кого-то это очищение и прощение грехов. Для кого-то это разные вещи нашей религиозной функциональности.

Мы очень часто воспринимаем причащение Святых Христовых Тайн для себя, как возможность разрешения наших проблем, освящения нашей жизни, приобщения к Божественной благодати и, в том числе, как наше личное, частное благочестивое дело.

А вот если по-другому посмотреть и почувствовать, и подойти, как Фома, тогда Чаша, которой мы причащаемся, – Чаша страданий Христовых и Его воскресения – должна для нас быть иным, по-другому осмысляться как способ нашего богообщения.

К Чаше за духовным удовлетворением?

Как это осмысляется Фомой? Апостолы сидят и никуда не идут, они хотят сохранить свою маленькую радость воскресения Христова, свою маленькую Пасху, для самих себя. Их словам Фома не верит, а это значит, что их словам не поверит никто, когда они выйдут из этой горницы и скажут: «Христос-то воскрес!»

А слова их не имеют никакой силы, потому что воскресение Христа оказалось для всех для них личной маленькой частной радостью, которая наконец-то избавляет их от определенных сложностей в этой жизни.

Как и мы подходим после поста, после долгих исповедей, после каких-то постовых искушений: вот сейчас Пасха – и наконец-то можно сесть за стол. Наконец-то можно расслабиться от всего этого тяжелого периода. Наконец…

И мы очень быстро расслабляемся. У нас происходит примерно то же самое похмелье. И то же опустошение, как у людей после Нового года. Мы после Пасхи часто не можем себя собрать, и состояние христиан, впадающих в уныние на второй-третьей неделе после Пасхи, мало чем отличается от того уныния, которое бродит в посленовогодний период.

Христиане не могут понять себя. За такой короткий период – радость, Светлая неделя, Христово воскресение… А где же это все внутри себя? А этого ничего нет, это куда-то все ушло. И радость ушла, и уже на эту пасху с куличом смотреть ты не можешь, потому что не радует. В Церковь ты приходишь – и тебе тяжеловато уже молиться: то, что ты сделал во время поста, воспринимается тобой уже как тяжелый труд. Ты сокращаешь правила, что-то еще себе потихонечку позволяешь.

Почему с нами это происходит? Почему Пасха Христова не является такой радостью, которая бы могла что-то не просто в нас самих поменять, но и поменять что-то вокруг нас? И почему Пасха Христова – это такое частное христианское дело, почти квартирник, почти что Новый год?

Наверное, потому, что мы не понимаем того, что Христос воскрес с прободенными руками, сохранив Свои раны. Эти раны для нас есть источник нашей жизни.

И когда мы приобщаемся Святой Чаши Христовой, ища в ней себе некоего духовного удовлетворения, уверенности, благополучия, утверждения самих себя, то мы, наверное, не туда идем.

Ну как же можно подойти к Чаше, где Кровь распятого Бога, где Его прободенное Тело и язвы? Как ты хочешь, чтобы с тобой случилось, если ты причащаешься распятого Христа? Можешь ли ты от этой Чаши искать себе благополучие? Можешь ли ты от этой Чаши ждать того, что в твоей жизни все будет хорошо? Что в твоей жизни ничто не изменится в сторону Христа? И в сторону Креста? И в сторону Голгофы? И в сторону гроба Господня? Готов ли ты к язвам коснуться и остаться в своем надежном уверенном состоянии?

Апостолы после этого для себя очень многое поняли. Судьба каждого из них такова, что эти раны Христа они стали носить на своем теле. «Аз язвы Господа моего на теле моем ношу» (Гал.6:17), – сказал апостол Павел. Это потому, что Христос воскрес. Это потому, что апостол Павел вот так прикоснулся воскресшего Христа. Вот так для него было это воскресение, что он стал эти язвы на теле своем носить, подобно апостолу Фоме, который язвы Христовы на тело свое воспринял. И это касается всех других апостолов.

Никто из них не закончил свою жизнь благополучно, каждому из них была дарована возможность носить язвы Господа на своем теле, пройти через свою Голгофу и встретить свое воскресение.

Поэтому и приобщение Святых Христовых Тайн каждого христианина призывает к тому, чтобы он возвещал воскресение Христово не подобно апостолам за закрытыми дверями, а подобно апостолу Фоме, который касается Его язв.

Потому что тогда твоя Пасха становится постоянным твоим воскресением, постоянным твоим преображением, постоянным твоим прикосновением ко Христу воскресшему. Вот ты касаешься Христа воскресшего – и ты Им живешь. Ты не берешь у Бога себе часть божественного, а берешь себе в друзья Самого Бога.

Благодарить за все…

Ведь чаще всего мы хотим не Бога, а Божьего, а отдаем Ему не нас, а наше. Так очень удобно. Дай мне мое, а я Тебе дам мое. А Господь говорит, как блудному сыну, как старшему сыну: «Сын, все мое – твое». (Лк. 15:31). И вот это «все Мое – твое» – это и есть Чаша Христова воскресения, которой мы приобщаемся. К которой мы подходим с тем, чтобы жизнь Христова была в нас, но эта жизнь Христа распятого, с прободенными руками, с ранами Его тела, и – воскресшего Христа.

Поэтому взять в этой Чаше можно все – или ничего. Быть готовым причащаться Христовых Тайн и быть готовым к воскресению Христову. И тогда понимаешь, что, радость, которую тебе дает Христос, «Се бо прииде крестом радость всему миру», она заключается именно в этом.

Почему нам Священное Писание все время говорит, чтобы мы радовались? Чего, собственно говоря, радоваться-то? И где ее, эту радость, взять-то? А об этом говорит: «Всегда радуйтеся, непрестанно молитеся, о всем благодарите – сия бо есть о вас воля Божия». Воля Божия, чтобы мы все время радовались, непрестанно молились и за все благодарили. Это очень сложно и тяжело.

Ну, как молиться – мы же знаем, как это тяжело! Так же тяжело радоваться. Так же тяжело за все благодарить. Но это подвиг, к которому человек должен себя уготовить. Человек, который пытается благодарить, он, конечно же, будет радоваться.

Если каждый из нас попробует в конце дня вместо длинной молитвы о перечислении всех грехов, вспомнить свой день, сказать Богу простые слова: «Господи, я Тебя благодарю за то, что сегодня была хорошая погода; за то, что я сегодня не опоздал на работу…» – и так далее. Важно найти в своей жизни простые вещи, на которые мы не обращаем внимания, потому что мы, вообще-то, не умеем Бога благодарить. И не ищем возможности.

Мы благодарим Бога, когда у нас случаются какие-то неожиданные для нас вещи: «Ну, Господи, помоги! Ну, Господи, помоги! Ой, слава тебе, Господи!» – и тут же забыли. А благодарить – это значит все время чувствовать, что Господь рядом с тобой. Тогда это чувство благодарности к Богу делает человека удивительным.

Недавно мне пришлось быть в одной семье, причащать маму и ее 4-летнего ребенка, который уже давно находится в коме, потому что у него рак. Прекрасная семья, замечательные благочестивые христиане.

И вот случилась беда. И мне эта мать вдруг такие удивительные слова говорит: «Я так благодарна Богу, и если бы у меня была сейчас возможность все поменять, я бы не поменяла, я бы все это так и приняла, потому что я вдруг так близко узнала Бога, как не знала никогда».

Она ран коснулась, понимаете. Она коснулась Воскресшего, и ей не страшно, она перестала бояться, и она способна благодарить в этой ситуации. В той ситуации, когда обычный человек не может благодарить.

Мы-то все время от этого отстраняемся. Нам очень страшно коснуться Христовых ран. Нам очень боязно подойти к воскресшему Спасителю. Не к Тому, который так красиво на иконе изображен весь в сиянии с флагом в одной руке, еще с чем-то в другой – а вот к Такому, к Которому Фома пришел.

Оказывается, когда человек способен Такого коснуться, его радость уже не может покинуть, что бы с ним ни произошло, какая бы жуткая трагедия и беда в его жизни ни случилась. Потому что он вдруг не испугался по-настоящему принять Бога в свою жизнь. Не испугался открыть Ему дверь в этот самый тяжелейший момент своей жизни.

И вот эта мама говорит: «Я благодарю Бога за все, что есть, за каждый день, за каждую минуту. Мы сейчас сидим с Матвейчиком, он все слышит, на все реагирует, но просто уже не просыпается».

Если мы просто попробуем каждый день найти хоть маленькое слово благодарности за конкретную вещь, за самое простое – за то, что Господь дал нам возможность в этот день с кем-то хотя бы не поругаться, а уж если с кем-то улыбнуться, то вообще замечательно.

И каждый день, когда мы начинаем благодарить, эта благодарность обязательно родит в человеке чувство покаяния, родит чувство молитвы, потому что когда человек начинает благодарить Бога, он понимает, что таких простых вещей, он, в общем-то, не достоин. Потому что Бог ему все это послал, а он в этот день был вот таким, таким, таким и таким.

И не надо тогда читать последней молитвы, потому что тут сразу все встает на свои места. Человек вдруг понимает, что он просто Богом настолько любим, что Бог его любит все равно, несмотря ни на что, и сердце, конечно, не может не радоваться от этого. Так эта радость постепенно рождается в людях.

Это подвиг – вот так себя понуждать на благодарность. Это подвиг – себя понуждать на радость. И это есть подвиг касания Христа, потому что мы даем возможность Богу войти в нашу жизнь по-настоящему, и увидеть, что Бога можно благодарить за все. И что с Богом не страшно, что Бог дает тебе возможность коснуться Его ран, и это для тебя оказывается так важно, что ты без этого не можешь жить.

Тогда ты идешь причащаться Святых Христовых Таин. И эта радость, благодать, и мир, которые получили апостолы, являются твоим внутренним содержанием. Потому что ты причастился воскресшего Христа, и Воскресение Христово тебя делает немного иным, пока незаметно. Но вдруг это Воскресение Христово в тебе начинает так распространяться, что и другой человек оказывается способным от тебя чем-то вот этим, воскресным, зажечься.

И постепенно понемножечку ты начинаешь свет Воскресения вокруг себя распространять, нести его всем, потому что это оказывается не твоим личным делом. Как и причастие – оказывается не твоим личным делом благочестия, а делом твоей жизни, делом твоей веры, делом твоего общения с Богом.

Тогда ты не просто говоришь «Христос Воскресе!» и яичко бьешь в ответ на другое яичко, а просто это вылетает из тебя, как главные слова твоей жизни. И уже ни Новый год, ни пост, и ничто тебя со Христом не разлучает, потому что ты всегда живешь этим и переживаешь горче всякого горя, когда вдруг Христос от тебя за что-то куда-то отступает, и меркнет этот воскресный свет.

Важно понять, что для нас Воскресение Христово, как мы к нему относимся. Хорошо бы, если бы относились, как апостол Фома. Я вспоминаю слова, которые читаются каждый год на Пасху, Евангелие от Иоанна, каждый раз вроде такой знакомый текст, такие знакомые евангельские слова о том, что «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово был Бог…». В этот раз мне как-то особенно пронзительно коснулись слова «И свет во тьме светит, и тьма его не объяла» (Ин. 1:5).

Я совершенно неожиданно для себя вспомнил рассказ Виктора Драгунского про маленького мальчика, у которого в спичечной коробочке жил светлячок. Для этого мальчика этот светлячок был самой большой драгоценностью. Я тогда подумал, как было бы хорошо, что идем мы по улице, а навстречу нам идет какой-то другой человек, смотрит на нас и говорит: «Он живой и светится». Так называется этот рассказ Виктора Драгунского про светлячка.

протоиерей Алексий Уминский