Записи с меткой «Неделя о блудном сыне»

Притча о блудном сыне — одна из самых известных. Некоторые ее выражения вошли в обычный разговорный язык, а отдельные иллюстрации и картины, относящиеся к ней, известны нам с детства.

В предыдущих двух притчах — о заблудшей овце и потерянной драхме, о которых мы говорили в прошлый раз, Христос, призывая людей к покаянию, сказал, что бывает радостъ у Ангелов Божиих и об одном грешнике кающемся (Лк. 15, 10). Для тorо, чтобы слова о покаянии сильнее запечатлелись в сердцах Его слушателей, Христос далее произносит притчу о блудном сыне. Эта притча является продолжением ответа Христа на упреки, сделанные Ему фарисеями, что Он принимает грешников и ест с ними (Лк. 15, 2). Притчу о блудном сыне, как и предыдущие две, мы находим в 15-ой главе Евангелия от Луки.

Притча о блудном сыне неисчерпаема. Она содержит такое множество тем, что их трудно перечислить. Каждый человек, который с благоговением вчитывается в нее, находит для себя ответ на вопросы о собственном духовном состоянии.

Первая тема — историческая — тема избранного народа Божия и язычников. Старший сын в притче мог бы быть образом Израиля, а младший — языческих народов. В свете этой притчи, по словам прот. Михаила Помазанского, можно уяснить себе значение ветхозаветного периода, когда люди, совершив первородный грех, удалились от Бога. «Отец скорбит об уходе любимого сына. Но, не нарушая его сыновнего достоинства и сыновней свободы, Он ждет, пока сын, познав всю горечь зла и вспомнив о былой жизни в Отцовском доме, — сам затоскует об этом доме и откроет душу для Отцовской Любви. Так было с человеческим родом».

Вторая тема — о природе греха. Вот почему притча о блудном сыне читается за литургией в третье приготовительное воскресенье перед Великим постом, когда верующие готовятся к очищению от грехов через подвиг покаяния.

Покаяние — третья тема. Нигде лучше не раскрывает нам Евангелие, в чем сущность покаяния, чем именно в притче о блудном сыне. Она выявляет нам постепенный внутренний процесс переворота грешника и полноту покаяния, которое состоит в сознании своего падения, искреннего раскаяния и смиренного обращения к Отцу Небесному.

Четвертая тема — Церковь и ее литургическая жизнь. Об этом говорится в Синаксаре Недели о блудном сыне (особое поучение, которое читается в это приготовительное к Великому посту воскресенье). Лучшие одежды, в которые отец облачает вернувшегося сына, толкуются в синаксаре как крещение, кольцо — как запечатление Духом Святым в таинстве Миропомазания, пир с вкушением откормленного теленка — как Евхаристия, таинство Причащения. Пение и ликование (музыка) — символ торжества Церкви по поводу ее восстановленной полноты и единства.

Пятая тема, которую мы встречаем в притче о блудном сыне — Сам Спаситель, Который выступает здесь в евхаристическом образе закалаемого тельца, ибо Он упоминается в писании, как Агнец Божий, — который берет на Себя грех мира (Ин. 1, 29).

Младший, блудный сын — прообраз всего падшего человечества — и, одновременно, каждого отдельного грешника. Следующая частъ имения, то есть доля имения младшего сына, — это дары Божии, которыми наделен каждый человек По разъяснению еп. Игнатия Брянчанинова — это «…ум и сердце, а в особенности благодать Святого Духа, даруемая каждому христианину. Требование у отца следующей части имения для употребления ее по произволу, — стремление человека свергнуть с себя покорность Богу, и следовать собственным помыслам и пожеланиям. Согласием отца на выдачу имения изображается самовластие, которым Бог почтил человека в употреблении даров Божиих».

Прот. Александр Мень в одной из своих проповедей в «Неделю о блудном сыне» отмечает интересную деталь экономического свойства: «В те времена, о которых рассказывает Господь, люди старались жить одной семьей. Теперь более естественно, чтобы дети отделялись и уходили от родителей, когда вырастают. Тогда люди совместно владели землей, которую вместе обрабатывали, и чем больше была семья, тем больше было рабочих рук, тем больше было возможности трудиться. Поэтому разделить дом, разделить имение и хозяйство считалось убытком. Если дети так поступали, это считалось обидой для родителей».

Получив свою часть отцовского имущества, младший сын уходит в дальнюю страну, на чужбину — место отдаления от Бога, где он перестает думать о своем отце, где он «живет распутно», то есть предается греховной жизни, отчуждающей человека от Создателя. Там он быстро растратил имение, свою долю даров Божиих — силы ума, сердца и тела. Это приводит к нищете — полному духовному опустошению. Это и неудивительно, ибо человек, вступивший на путь греха, следует по пути эгоизма, самоугождения. Он по-настоящему не владеет тем, что ему приносит сиюминутное наслаждение, а им владеет то, что его услаждает. Вот почему ап. Павел предупреждает христиан: ничто не должно обладатъ мною (1 Кор. 6, 12).

По этому поводу один церковный мыслитель писал: «…эта дальная сторона, эта чужбина и являет нам глубокую сущность нашей жизни, нашего состояния. Только поняв это, мы можем начать возврат к подлинной жизни. Тот, кто хотя бы раз в жизни не почувствовал этого, кто никогда не осознал себя духовно на чужбине, отделенным, изгнанным, тот не поймет, в чем сущность христианства. И тот, кто до конца “дома” в этом мире, кто не испытал тоски по иной реальности, не уразумеет, что такое покаяние и раскаяние. …Раскаяние и покаяние рождается из опыта отчуждения от Бога, от радости общения с Ним ….Оно необходимо включает в себя глубокое желание возвратиться, вернуться, снова найти утерянный дом».

В дни приготовления к Великому посту — начиная с Недели о блудном сыне — Церковь поет псалом «На реках Вавилонских», который напоминает о горьком плене евреев встране далече. Это символ плена греха, который отчуждает христианина от Бога. Но псалом этот также говорит о раскаянии, любви и возврате в отчий дом.

Расточив свое имение, младший сын начинает голодать. Чтобы не умереть голодной смертью, он становится пастухом свиней — свинопасом. И рад бы был насытиться свиной пищей — «рожками», но никто ему не давал. После долгих страданий у него пробуждается спасительная мысль: Сколько наемников у отца моего избыточествует хлебом, а я умираю от голода! Блудный сын мог прийти к такой мысли благодаря тому, что не успел расточить последний свой дар — дар памяти об отце и отчем доме, иначе говоря совести (голоса Божия внутри нас).

И вот, точно после тяжелой болезни, сопровождающейся беспамятством, к нему возвращается сознание, и он понимает свое бедственное положение. Тогда появляется в нем решимость оставить грехи и покаяться, сознавая, что он оскорбил ими Господа, и, наконец, в глубоком смирении и сознании своего недостоинства, всегда сопровождающем искреннее покаяние, грешник реально осуществляет свою решимость и возвращается к отцу. Здесь надо отметить, что внешние бедствия часто посылаются Богом грешникам, чтобы их вразумить. Это — призыв Божий к покаянию.

Еп. Феофан Затворник, опытно изучивший духовную жизнь, сравнивает грешника с человеком, погруженным в глубокий сон и в обращении его к Богу отмечает три психологических момента, отвечающих указанным в притче: 1) Пробуждение от греховного сна (Лк. 15, 17); 2) Созревание решимости оставить грех и посвятить себя богoугождению (Лк. 15, 17-21); и 3) облечение на это грешника силой свыше в таинствах Покаяния и Причащения.

В этой многогранной по содержанию и замечательной по яркости красок притче, где под образом отца двух сыновей подразумевается Отец Небесный, едва ли не главное место занимает поведение Отца, Его превосходящая все человеческие понятия доброта, любовь к грешнику и радость по поводу возвращения к Нему блудного сына. …Когда он был еще далеко, увидел его отец его говорит нам Евангелие, а значит отец ждал и, может быть, каждый день смотрел, не возвращается ли сын его. Увидел и сжалился, и побежав, бросился к нему на шею и целовал его. Сын начал было исповедь, но отец не дал ему и договорить; он уже все простил и забыл, и распутного и голодного свинопаса принимает, как любимого сына. Отец не стал требовать доказательств покаяния своего сына потому, что он видел, что сын его преодолел стыд и страх, чтобы вернуться домой. Он велит слугам своим дать ему лучшую одежду, обувь и перстень на руку. Перстень — это указание на Божий дар прощенному грешнику – дар Божией Благодати, в который он облекается для спасения души. По толкованию блаж. Феофилакта перстень в притче свидетельствует о возобновлении единения грешника с Церковью земной и Небесной.

Трудно словами передать полноту любви Божией к падшим грешникам. Пожалуй, никто лучше не приоткрывает нам эту любовь Божию, о которой мы читаем в притче о Блудном Сыне, чем ап. Павел в своем первом послании к Коринфянам: любовъ долготерпит, милосердствует, …любовъ не гордится, не раздражается, не мыслит зла. Не радуется неправде, а сорадуется истине. Все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит (1 Кор. 13, 4-7). Уместно здесь упомянуть, что грех, всякий грех, есть преступление против любви и что по-настоящему покаяние может совершиться только перед лицом Совершенной Любви, ибо Бог естъ Любовь (1 Иоан. 4, 8).

Необходимо особо подчеркнуть и причину радости отца: сын мои был мертв и ожил, пропадал и нашелся, то есть был духовно мертв, живя без Бога и духовно ожил, обратившись к жизни в Боге. В Священном Писании возвращение к Богу часто представляется как воскресение из мертвых (см. Рим. 6, 13; Мф. 8, 22; Откр. 3. 1; Еф. 2, 1).

Обратимся теперь к образу старшего сына. Под старшим сыном Иисус Христос в первую очередь подразумевал фарисеев и книжников — старейшин народных своим законничеством мешавшим людям прийти к Нему. Но в равной мере этот образ относится ко всем нам, к нашим взаимоотношениям. Старший сын не был виноват перед своим отцом, деятельно не согрешал перед ним, пока не вернулся его грешный брат. Возврат блудного брата вызвал в старшем сыне зависть — этот страшный грех, который привел к первому человеческому убийству и к убийству Самого Спасителя. В доме Отца (образ Церкви) идет радость, ликование, ликование ангелов о едином грешнике кающемся, но радость эта вне души старшего сына. Отец приглашает старшего сына войти в эту радость, но он избирает путь расчетов, путь правовых отношений, контракт. Такие холодные, юридические отношения всегда берут верх там, где иссякает любовь. Высказывания старшего сына указывают на то, что он по- настоящему не дорожил дарами своего отца, которыми он пользовался. Он их не ценил, потому что в его душе была более страшная пустота, нежели та, которую мы видели у его брата до раскаяния. Старший сын заглушил голос своей совести.

Мы все в той или иной степени, в том или ином периоде своей жизни ведем себя, как сыновья милосердного отца. Все мы грехами отчуждаемся от его любви. Служба в неделю о блудном сыне раскрывает нам состояние отчуждения от Бога. Вот в таком состоянии Блудный Сын находился в течение долгого времени и, наконец, говорит евангельская притча, «пришел в себя».

Что значит «пришел в себя»?

Один святой отец говорит, что начало нашего спасения есть познание самого себя. Но ведь познание самого себя есть дело всей жизни: это есть то, к чему человек стремится в течение всего своего существования. Святые отцы раскрывают смысл этого изречения, говоря, что до тех пор, пока ты не познал, кто ты, пока ты сам в себе не ощутил образа Божия, пока ты, живя среди земных граждан, не почувствовал, что ты гражданин неба и поработился «чуждым гражданам», пока ты, живя среди грязи своей собственной души, не познал в себе образа Божия — до тех пор ты не вступил на путь спасения, не начинал еще своего спасения. Оно начинается с того момента, когда ты познал божественную природу. Так было и с Блудным Сыном. Он в один момент почувствовал, что живет порабощенный «в стране чуждей» и не имеет подлинной настоящей жизни. Начав с познания самого себя, человек, идя дальше по этому пути, противопоставляет в себе самом то, что есть в нем от образа Божия, хотя и покрытого язвами согрешений, тому, как он живет. И с этого момента он начинает жаждать жизни в Боге и очищения себя от язв согрешений во имя образа Божия.

К преп. Антонию пришел один инок и стал просить, чтобы он простил и помиловал его. Антоний же ответил ему: «Ни я, ни Бог тебя не помилует, если ты сам себя не помилуешь».

С первого взгляда это кажется странным. Как же так? Для духовной жизни это величайшая истина. Пока я сам не обрету образа Божия, сам не помилую внутреннего человека, находящегося в бездне греховной, но имеющего образ Божий, до тех пор, пока я сам не помилую в себе создание Божие, в своей совести не помилую себя, грешного, скверного и блудного, то есть не сжалюсь над своей бессмертной душой, — до тех пор и Бог не помилует меня, до тех пор тщетна и моя мольба.

Вот это состояние Блудного Сына, который увидел, как скверно он живет и как хорошо живут даже не сыны, а наемники у его отца — вот это есть состояние помиловиния. Он помиловал себя и тогда пошел к Богу и у Него стал просить о помиловании. Нужно взять от святоотеческого опыта то, что он нам дает, иначе тщетны будут наши просьбы о помиловании. Мы должны ощутить в себе образ Божий, остатки божественной красоты, которые есть в нас, хотя и искаженные, и прежде всего помиловать себя, понять, кто мы в его жизни и кто мы в творении.

В жизни мы грешные, живущие в «стране далече», постоянно забывающие о Боге, а в творении мы есть образ «неизреченной Божией Славы» и только в Нем мы живем, только в нем наше спасение.

И это противопоставление себя в творении и себя в жизни и дает в известный момент состояние помилования себя. Вот смысл слова преп. Антония. И если мы в какой-то момент момент своей жизни помилуем себя и почувствуем противопоставление себя в творении и себя в жизни, тогда мы можем, подобно Блудному Сыну, идти к Богу и просить о помиловании. Мы должны восстанавливать в себе образ Божий, мы должны понять, что наше единственное дело на земле, нас, граждан земли, делаться гражданами неба. Если перед нашими глазами постоянно будет творение Божие – образ «неизреченной Божией Славы», тогда мы будем миловать себя. Это не значит, что мы будем гордиться, прощать себя, оправдываться, а мы в самих себе увидим неизреченный храм Божией Славы, почувствуем всю радость жизни в Боге и ощутим ту грязь, в которой мы живем. Тогда мы придем к Богу и будем просить Его, как Блудный Сын: прими мя в число наемников Твоихи будем приняты, как блудный сын.

протоиерей Виктор Потапов

Захищаючи грішника – і язичницькі народи усієї землі перед лицем Богообраного Ізраїлю, старшого сина в сім’ї народів, і просто людину-грішника перед лицем строгої праведності, нагадуючи, що істинна праведність неможлива без любові і милосердя – Христос показує, як двері покаяння відкриваються на дорогу прощення і любові, що веде в дім Отчий.

Ця притча – про кожного з нас, людей, які борсаються в такому, здавалося б, безнадійно непрохідному бруді своїх гріхів, немочі, скорботи, життєвих обставин, які впадають у відчай і байдужість, втрачають останню свою слабеньку віру, – і які дивом Божим набувають надію попри все. Про недолугого сина, що набуває через морок вигнання, через бездоріжжя чужини батьківську руку, яку Батько з великою любов’ю протягує йому.

Для нас, які вважають себе церковними християнами, ця притча начебто тлумачень вже не потребує, ми всі читали і знаємо, що вона означає. У тлумаченнях – можливо. Але вона гостро потребує іншого: в особистому сприйнятті. Причому негайному, зволікання в цьому питанні, яке суть найважливіше для всякого з нас, дійсно смерті подібне – розуміння місця цієї притчі в моєму особистому житті. І місці мого життя і мене самого у великому контексті розказаної Спасителем історії про повернення додому.

У входженні до Церкви Христової мені припало не тільки пережити ситуацію блудного сина, але переживати потім її ще не раз, коли Господь знову і знову приймав мене в покаянні. Тому особисто для мене дуже важливо от що: повернутися додому – це ще не все. Ще потрібно наново вчитися жити. І жити не ледарем і нахлібником, який знову і знову береться за старе, наступає на вже пройдені граблі, – жити повноцінно, жити – вічно. Прихід до отчого дому, до Батька – це не підсумок усього нашого життя, але самий його початок, і от тільки після того, як відгримить святковий бенкет, почнеться в нас, щось якщо не більше, то і не менш важливе, ніж повернення.

От молодший повернувся, от перша радість зустрічі трохи вщухла, от закінчений бенкет, і настали будні. І от через цю радість, через вдячність Отцю, а разом з тим – через певне самовдоволене розслаблення («Ага, любить мене батько!.. Он як поставив на місце старшого!.. Значить, я – ого-го!..» – отака гордість митаря, що він – не такий як фарисей) – через усе це пробивається тривога. Тривога розуміння, що жити як раніше – усе, не можна. Ні по-хамському, як жив до відходу з дому, ні тими пристрастями, якими жив, марнотратячи спадок, ні так, як жив зі свинями біля корита з ріжками…

І ця тривога примушує відповідати на важливі питання: я повернувся додому – але хто я? Хто є Отець, втілена любов – я знаю. А я – хто? І навіщо взагалі я повернувся в отчий дім, чи тільки, щоб їсти ситно і спати на чистому?.. Чого я взагалі хочу від життя, на що направлю свою вільну волю, як житиму далі? Чи зможу відповісти Батькові на Його любов – любов’ю?

Чи стане цей дім і його мешканці, і старший брат у тому числі, мені знову рідними, чи зрозумію і прийму я, що всі ці заповіді і закони – створені не як «заборони», а для зміцнення любові, для мого ж блага, і що їх виконання з мого боку – не рабський обов’язок, а життєва необхідність, підтвердження справою тієї любові, яку я декларую як наявну між мною і Богом?

І от на ці питання неминуче треба відповісти самому собі – кожному з нас, які вважають ситуацію притчі про блудного сина власною ситуацією.

священик Сергій Круглов

В безгрешную страну и животную вверихся, / посеяв грех, серпом пожав класы лености, / и рукоятием связав деяний моих снопы, / яже и постлах не на гумне покаяния: / но молю Тя превечнаго делателя нашего Бога, / ветром Твоего любоблагоутробия развей плеву дел моих, / и пшеницу даждь души моей оставление, / в небесную Твою затворяя мя житницу, и спаси мя.		В безгрешную и жизни полную страну я был введен, / но посеяв грех, серпом пожал колосья нерадения, / и снопов – деяний моих – груды собрал, / которыми и устлал гумно – но не для покаяния! / Но прошу Тебя, предвечного, Земледельца нашего, Бога, / ветром Твоего благосердия / развей мякину дел моих, / и пшеницу подай душе моей – прощение, / в небесную Твою житницу затворяя меня, / и спаси меня.
Познаим братие, таинства силу, / от греха бо ко отеческому дому востекшаго блуднаго сына / преблагий отец предустрет лобзает, / и паки своея славы познание дарует: / и таинственное вышним совершает веселие, / закалая тельца упитаннаго, / да мы достойно сожительствуем, / заклавшему же человеколюбному Отцу и славному заколению, / Спасу душ наших.		Познаем, братия, таинства силу, / ибо от греха ко отеческому очагу возвратившегося блудного сына / преблагой Отец, навстречу выйдя, обнимает, / и вновь познание своей славы дарует; / и таинственное для горних Сил совершает веселие, / закалывая тельца упитанного, / дабы мы достойно проводили жизнь / с Заклавшим – человеколюбивым Отцом, / и славною Жертвою – Спасителем душ наших.
О коликих благ окаянный себе лиших! / О какова Царствия отпадох страстный аз! / Богатство изнурив, еже приях заповедь преступих. / Увы мне, страстная душе! / Огню вечному прочее осудишися. / Темже прежде конца возопий Христу Богу / яко блуднаго приими мя сына, Боже, и помилуй мя.		О сколь великих благ я, жалкий, самого себя лишил! / От какого Царства я отпал, несчастный! / Богатство расточив, которое получил, заповедь преступил. / Увы мне, бедная душа! / Огню вечному ты впредь повинна. / Потому прежде конца воззови Христу Богу: / «Как блудного сына прими меня, Боже, / и помилуй меня!»

 

Яко блудный сын приидох и аз Щедре, / житие все иждивый во отшествии. / Расточих богатство, еже дал еси мне Отче: / приими мя кающася Боже, и помилуй мя.

Как блудный сын и я пришел, о Милосердный: / все имение истратив на чужбине, / я расточил богатство, которое Ты дал мне, Отче. / Прими меня, кающегося, Боже, и помилуй меня!

Канон

Песнь 1

Иисусе Боже, кающася приими ныне и мене, / яко блуднаго сына, все житие в лености живша, / и Тебе прогневавша.		Иисусе Боже, / прими ныне кающимся и меня, / как блудного сына, / всю жизнь в нерадении прожившего / и Тебя прогневавшего.
Еже ми дал еси прежде, / зле расточих Божественное богатство, / удалихся от Тебе, блудно жив: / благоутробне Отче, приими убо и мене обращающася.		То, что Ты дал мне прежде – божественное богатство – / в пороках я расточил; / удалился от Тебя, распутно пожив. / Милосердный Отче, / прими же и меня, обращающегося.
Слава: Объятия ныне Отеческая простер, / приими Господи и мене, якоже блуднаго, Всещедре, / яко да благодарно прославлю Тя.		Слава: Объятия отеческие ныне распростерши, / прими, Господи, и меня, / как блудного сына, Всемилосердный, / чтобы я благодарно славил Тебя.
И ныне: На мне Боже, всю показав благостыню, / презри моих множество согрешений, яко благодетель, / божественными Матере Твоея мольбами.		И ныне: На мне, Боже, показав всю Свою благость, / презри множество согрешений моих, как Благодетель, / Божественной Матери Твоей мольбами.

Песнь 3

Весь вне быв себе, / умовредно прилепихся страстей обретателем: / но приими мя Христе, якоже блуднаго.		Весь оказавшись вне себя, / я безумно привязался к изобретателям страстей: / но прими меня, Христе, / как сына блудного.
Блуднаго гласу поревновав, вопию: / согреших, Отче, якоже онаго убо, / и мене обыми ныне, и не отрини мене.		Блудного сына возгласу подражая, / взываю: «Согрешил я, Отче! / Как его и меня обними же ныне / и не отвергни меня!»
Слава: Объятия Твоя простер Христе, / милостивно приими мя, / от страны дальныя греха и страстей обращающася.		Слава: Объятия Твои, Христе, простерши, / радушно меня прими, / из страны дальней греха и страстей / возвращающегося.
И ныне: Добрая в женах, обогати и мене добрых виды, / грехи многими обнищавшаго Чистая, / яко да славлю Тя.		И ныне: Прекрасная среди жен, / обогати всеми видами добродетелей / и меня, грехами многими обнищавшего, Чистая, / чтобы я славил Тебя.

Песнь 4

Богатство благих, еже дал ми еси Небесный Отче, / расточих зле, странным гражданом порабощен. / Темже вопию Ти: согреших Ти, / приими мя яко блуднаго древле, / простер объятия мне Твоя.		Богатство благ, / которое Ты дал мне, небесный Отче, / я расточил в пороках, / чуждым гражданам рабски служа. / Потому взываю Тебе: / «Согрешил я пред Тобою, / прими меня как блудного сына некогда, / распростерши мне объятия Твои!»
Всякой злобе поработихся, / приникнув окаянно страстей делателем, / и себе вне бых несмотрением, / ущедри мя Спасе, Пренебесный Отче, / прибегающа ко многим Твоим щедротам.		Всякому пороку я поработился, / подчинившись жалким образом виновникам страстей, / и вне самого себя оказался по невниманию; / сжалься надо мной, Спаситель, небесный Отче, / прибегающим к великому Твоему милосердию.
Слава: Всякаго студа исполнихся, / не смея воззрети на высоту небесную: / ибо безсловесно приникнув греху, / ныне же обращься вопию умилением: / согреших Ти, приими мя Всецарю.		Слава: Всяким бесславием исполненный, / я не смею взглянуть на высоту небесную, / ибо безрассудно покорился греху; / ныне же, обращаясь, взываю в сокрушении: / «Согрешил я пред Тобою, / прими меня, Царь всех!»
И ныне: Человеком помоще, упование твердое всем христианом, / прибежище Чистая спасаемым: / спаси мя Дево, матерними Твоими мольбами, / и будущия жизни сподоби.		И ныне: Помощь людям, надежда твердая всем христианам, / прибежище спасаемым, Чистая! / Спаси меня, Дева, материнскими Твоими ходатайствами / и удостой будущей жизни.

Песнь 5

Поработихся гражданом странным, / и в страну тлетворную отыдох, и исполнихся студа: / ныне же обращаяся зову Ти Щедре, согреших.		Порабощен я был гражданам чуждым, / и в страну губительную удалился, / и исполнился бесславия; / ныне же, обращаясь, возглашаю Тебе, Милосердный: / «Я согрешил!»
Отеческая Твоя благоутробия ныне отверзи ми, / от злых обратившуся, Небесный Отче, / и не отрини мене, имеяй премногую милость.		Отеческие Твои недра ныне мне открой, / от пороков обращающемуся, небесный Отче, / и не отринь меня, / имеющий в преизбытке милость.
Слава: Не смею воззрети горе на высоту, / без числа Христе прогневав Тя: / но ведый Твоя щедроты милостивныя, взываю: / согреших Ти, очисти, и спаси мя.		Слава: Не смею взглянуть ввысь, на небеса, / безмерно, Христе, Тебя прогневав; / но зная благосердие Твое милостивое, восклицаю: / «Согрешил я пред Тобою, / смилуйся, спаси меня!»
И ныне: Всесвятая Дево благодатная, / очищение всем рождшая, / моих согрешений тяжкое бремя / Твоими молитвами облегчи.		И ныне: Всесвятая Дева, благодатная, / Умилостивление о всех родившая, / моих согрешений бремя тяжкое

Песнь 6

Глубина согрешений содержит мя присно, / и треволнение грехов погружает мя: / окорми мя ко пристанищу жизни, Христе Боже, / и спаси мя Царю славы.		Глубина согрешений окружает меня всегда, / и треволнение грехов погружает меня; / направь меня к пристани жизни, Христе Боже, / и спаси меня, Царь славы!
Богатство Отеческое расточих люте, / и обнищав студа исполнихся, / порабощен неплодными помышленьми. / Темже Ти вопию: / Человеколюбче ущедри, и спаси мя.		Богатство отеческое расточил я бедственно, / и, обнищав, бесчестия исполнился, / бесплодным помыслам порабощаясь. / Потому Тебе взываю, Человеколюбец: / «Сжалившись, меня спаси!»
Слава: Гладом истаявша всяких благ, / и устранившася от Тебе Всеблагий, / ущедри обращающася мя ныне, / и спаси Христе, поюща Твое человеколюбие.		Слава: Голодом истомленного, лишенного всяких благ, / и отчужденного от Тебя, Всеблагой, / пожалей меня, обращающегося ныне, и спаси, Христе, / воспевающего Твое человеколюбие.
И ныне: Спаса и Владыку рождшая Христа, / спасения мя Отроковице сподоби, / обнищавша от всяких благ, Дево Чистая, / да пою Твоя величия.		И ныне: Спасителя и Владыку Христа носившая во чреве, / удостой меня спасения, Отроковица, / обнищавшего, лишенного всяких благ, / чтобы я воспевал Твое величие, Дева чистая!

 

Кондак, глас 3.
Отеческия славы Твоея удалихся безумно, / в злых расточив еже ми предал еси богатство. / Темже Ти блуднаго глас приношу: / согреших пред Тобою Отче щедрый, / приими мя кающася, / и сотвори мя яко единаго от наемник Твоих.		От отеческой славы Твоей удалившись безумно, / я расточил в пороках данное мне Тобой богатство. / Потому вопль блудного сына обращаю к Тебе: / «Согрешил я пред Тобою, Отче милосердный, / прими меня, кающегося, / и поступи со мной, / как с одним из наемников Твоих!»

Песнь 7

Сладостем телесным приклонихся всеокаянно, / и поработихся весьма страстным изобретением, / и странен бых от Тебе Человеколюбче. / Ныне же зову блуднаго гласом: / согреших Христе, не презри мене, яко един милостив.		Наслаждениям телесным / покорился я, к великому несчастью, / и порабощен был всецело изобретателям страстей, / и чуждым сделался для Тебя, Человеколюбец. / Ныне же взываю блудного сына гласом: / «Согрешил я, Христе, не презри меня, / как единый милостивый!»
Взываю, согреших, никакоже воззрети дерзая на высоту небесную, Всецарю, / яко в безумии един Тя прогневах, / отвергся Твоих повелений. / Темже яко един Благий, / не отвержи мене от Твоего лица.		«Согрешил я», взываю, / «никак не дерзая воззреть на высоту небесную, Царь всего, / ибо я один в неразумии Тебя прогневал, / отвергнув повеления Твои; / потому, как единый Благой, / не отринь меня от Твоего лица.
Слава: Апостол, Господи, и пророк, и преподобных, / и честных мученик, и праведных мольбами / прости ми вся, яже согреших, / прогневав Христе благость Твою, / яко да песнословлю Тя во вся веки.		Слава: Апостолов, Господи, / и пророков, и преподобных, и священных мучеников, / и праведных молитвами, / прости мне все, в чем я согрешил, / прогневав, Христе, благость Твою, / чтобы мне воспевать Тебя во все века.
И ныне: Херувим явльшися, и серафим Богородице, / и всех светлейшая небесных воинств, / с сими умоли, Егоже воплотила еси Божественное Слово Всенепорочная, Безначальнаго Отца, / яко да благ вечнующих вси сподобимся.		И ныне: Херувимов лучезарнейшей явившись, Богородица, / и Серафимов, и всего небесного воинства, / с ними умоли Того, Кому дала Ты плоть, Всенепорочная, / Божественное Слово безначального Отца, / чтобы всем нам благ вечных удостоиться.

Песнь 8

Сшедый на землю спасти мир, / вольною нищетою за милосердие многое, / обнищавшаго мя ныне от всякаго благодеяния, / яко милостивый, спаси.		Сошедший на землю по милосердию многому, / чтобы спасти мир добровольною Своею нищетою, / меня, ныне обнищавшего, лишенного всякого дела доброго, / как милостивый спаси.
От Твоих заповедей удалився, / поработихся всеокаянно лестцу: / обращающагося же ныне, / яко блуднаго древле припадающа Тебе, / приими Пренебесный Отче.		От Твоих заповедей удалившись, / порабощен я был самым жалким образом обольстителю; / обращающегося же ныне, как блудного сына некогда, / прими припадающего к Тебе, небесный Отче!
Благословим Отца, и Сына, и Святаго Духа, Господа. Тлетворными помышленьми объемся омрачихся, / и от Тебе удалихся, весь вне себе быв Щедре. / Темже в покаянии припадающа Тебе спаси.		Благословим Отца, и Сына, и Святого Духа, Господа. Губительным помыслам подчинившись, / я омрачился и удалился от Тебя, / весь вне себя самого оказавшись. / Потому меня, в покаянии припадающего / к Тебе, Милостивый, спаси.
И ныне: Богородительнице Чистая, / низверженных исправление едина, исправи и мене / всякими грехами сокрушеннаго всего и смиреннаго.		И ныне: Божия Родительница чистая, / единственное сломленных восстановление, / и меня восстанови, всевозможными грехами / сокрушенного всего и униженного.

Песнь 9

Виждь Христе печаль сердца, виждь мое обращение, / виждь слезы Спасе, и не презри мене, / но обыми паки благоутробия ради, / множеству спасаемых Пречистая, / яко да пою благодарно милости Твоя.		Воззри, Христе, на скорбь сердца, / воззри на мое обращение, / воззри на слезы, Спаситель, и не презри меня, / но вновь обними по милосердию, / ко множеству спасаемых сопричисляя, / чтобы я воспевал благодарно милости Твои.
Яко разбойник вопию: помяни мя, / яко мытарь умилився, бию в перси, и зову ныне: очисти, / якоже блуднаго приими мя Всещедрый, от всех зол моих, Всецарю: / яко да пою Твое крайнее снизхождение.		Как разбойник взываю: «Помяни меня!» / Как мытарь скорбно ударяю себя в грудь и восклицаю ныне: / «Будь милостив, как сына блудного избавь меня, Всемилосердный, / от всех зол моих, Царь всех, / чтобы я воспевал Твое крайнее снисхождение!»
Воздохни ныне душе моя всеокаянная, и возопий Христу: / мене ради волею обнищавый Господи, / обнищавшаго мя от всякаго благодеяния, / добрых богатством яко Благий и Многомилостивый един обогати мя.		Восстенай ныне, душа моя несчастнейшая, / и воззови Христу: / «Ради меня добровольно обнищавший, Господи, / меня обнищавшего, лишенного всякой добродетели, / Ты, как один благой и многомилостивый, / обилием благ обогати!»
Слава: Еже иногда соделал еси веселие блуднаго, Блаже, обращением вольным, / сие ныне сотвори и на мне окаянном, / простирая ми честная Твоя объятия. / Да спасся песнословлю крайнее Твое снизхождение.		Слава: То веселие, что Ты, Благой, устроил некогда / ради добровольного возвращения сына блудного, / сотвори его ныне и для меня, несчастного, / простирая мне священные Твои объятия, / дабы я, спасшись, воспевал / Твое крайнее снисхождение.
И ныне: Светлыми молитвами Твоими Дево, / мысленная моя очеса омраченная злобою, просвети, молюся, / и к путем покаяния введи мя, / яко да должно Тя песнословлю, / паче слова Слово воплотившую.		И ныне: Светозарными ходатайствами Твоими, Дева, / мысленные мои очи, омраченные злобою, просвети, молю, / и на пути покаяния приведи меня, / чтобы я Тебя как должно в песнях славил, / Слову давшую плоть превыше разума.

 

Бескрайняя любовь Божия к людям являет себя в величайшем терпении, в величайшем прощении и в величайшей радости. Такая любовь на земле может быть уподоблена только любви материнской. Кто имеет большее терпение по отношению к какому бы то ни было живому творению на земле, чем мать ко своему чаду? Чье прощение превосходит материнское? Чьи очи так плачут от радости над исправившимся грешником, как очи матери над исправившимся чадом своим? Материнскую любовь на земле, с тех пор как существует земля, превзошел лишь Господь наш Иисус Христос Своею любовью к роду человеческому. Его терпение простерлось до страшных мук на Кресте; Его прощение изливалось из сердца и уст Его даже и с самого Креста; Его радость о покаявшихся была единственною радостью, озарявшею Его мученическую душу в течение всей жизни на земле. Только любовь Божественная превосходит любовь материнскую. Только Бог любит нас более, нежели мать; только Он проявляет по отношению к нам больше терпения, нежели мать; только Он прощает нам больше, нежели мать; и только Он радуется нашему исправлению более, нежели мать.

У кого нет терпения к нам, когда мы грешим, тот не любит нас. Не любит нас и тот, кто не прощает нас, когда мы каемся во грехах. А менее всего любит нас тот, кто не радуется нашему исправлению.

Терпение, прощение и радость суть три главные особенности Божественной любви. Сии суть особенности и всякой истинной любви — если вообще существует какая-либо иная любовь, кроме Божественной! Любовь без этих трех особенностей — не любовь.

В притче о блудном сыне Господь наш Иисус Христос представил пред нас икону истинной, Божественной любви, столь ясно написанную, что она трепещет пред нами живо, как этот мир, когда его после ночной тьмы осияет солнце. Две тысячи лет не бледнеют краски на иконе сей, и никогда не побледнеют, пока существуют люди на земле и любовь Божия к людям. Напротив, чем люди грешнее, тем живее, яснее, новее выглядит икона сия.

У некоторого человека было два сына; и сказал младший из них отцу: отче! дай мне следующую мне часть имения. И отец разделил им имение.

Под двумя сынами подразумевается двойственность природы в одном и том же человеке: одна природа жаждет Бога, а другая влечет ко греху. Одна природа подвигает человека жить по закону Божию, по закону ума, как говорит апостол, а другая — по закону плоти (Рим.7:22-23). Духовный человек и плотской человек — сии суть два человека в одном и том же человеке. Духовный человек не может представить своей жизни отдельно от Бога, в то время как плотской человек полагает, что его жизнь только начинается разделением с Богом.

Дай мне следующую мне часть имения. Так говорит грешник Богу. А что из принадлежащего человеку не принадлежит Богу? Прах; и ничто, кроме праха. Правда, и прах сотворен Богом, но прах не принадлежит существу Божию. И посему человек только прах может назвать своим; все прочее — Божие, все прочее принадлежит Богу. Пока человек не отделился от Бога, все Божие — и его. Как и сказал Бог: сын мой! ты всегда со мною, и все мое твое. Как и человек в этом случае может сказать: Все, что имеет Отец, есть Мое (Ин.16:15). Однако, когда человек желает отделиться от Бога и требует свою часть неизмеримого имения Божия, Бог может дать Ему ничто — и пребудет праведен. Ибо человек без Бога — ничто, и все его имение — ничто. Но поскольку милость Божия несравнимо больше, чем милость матери к своему чаду, Он оставляет ему в теле душу, как и у животных, и, сверх всего того, оставляет ему и немногое из духовных даров: немного разума, совести, стремления к добру, лишь одну искру, чтобы только не отпускать его совсем как животное, равное другим животным.

И отец разделил им имение. Не скрывается ли за сими словами по прошествии немногих дней тайна кратковременного пребывания Адама в Раю? Совершив грех, Адам тем самым потребовал и добился раздела с Богом. Отделившись от Бога, он увидел наготу свою, то есть увидел: без Бога он — ничто. И Бог, по милости Своей, не отпустил его нагим, но сделал ему одежды — в соответствии с его умалившимся ростом; одел его в те одежды и отпустил (Быт.3:21). Прах ты и в прах возвратишься, — говорит Бог Адаму. А это означает: «Твоим, в лучшем случае, является только прах, все прочее есть Мое. Ты требовал следующую тебе часть, Я тебе ее даю; но, чтобы ты мог жить и быть хотя бы тенью того, чем ты был доныне, Я даю тебе и более: даю тебе одну искру Своего Божественного достоинства».

Произошедшее с Адамом повторялось и повторяется с миллионами сынов Адамовых, которые грехом отделились от Бога и со своим имением пошли в дальнюю сторону. Бог никого не принуждает оставаться с Ним, ибо Бог сотворил человека свободным и, будучи верен Самому Себе, никогда не желает побеждать сей человеческой свободы.

А что делает безумный грешник, когда отделится от Бога? Младший сын пошел в дальнюю сторону и там расточил имение свое, живя распутно. Это значит — проводя дни во всяком грехе и беспутстве, в пьянстве, ссорах, гневе, расточительности, наипаче же в блуде, который более всего и быстрее всего губит жизненные силы и угашает Божественную искру. Когда человек не имеет любви, он предается страстям. Когда человек оставляет стезю Божию, он оказывается в сетях многих путей и бегает туда-сюда: то по одному пути, то по другому. Распутник держит секиру при корне своей жизни и каждый день надрубает секирою корень, пока дерево не начнет в муках засыхать.

Когда же он прожил все, полученное от отца, настал великий голод в той стране, и он начал нуждаться. Наступит момент, когда грешнику омерзеет и земля, и плоть, и все земные и плотские наслаждения. Все сие станет для него мерзостью и смрадом. Тогда он начинает жаловаться на весь мир и проклинать жизнь. Все для него мрачно, все для него отвратительно, все для него гнусно. Находясь в таком положении, он не знает, что делать с самим собою. Он перестал верить в эту жизнь,тем более в жизнь вечную. Жизнь вечную он забыл, а временную возненавидел; и Бога он забыл, а мир сей возненавидел. Что ему теперь делать? Куда идти? Вселенная ему тесна. И нигде нет дверей для выхода из нее. И могила означает не выход, но вход. Когда же его положение становится столь отчаянным, является ему диавол, который и до того постоянно был с ним и вел его от зла ко злу — но сокровенно и неявленно. А ныне он является грешнику, берет его к себе на служение и посылает его на поля свои пасти свиней. Уходит он от отца с гордыми и великими планами о своем счастье, а в конце концов становится слугою у худшего себя, свинопасом при чужих свиньях. У Отца грешник носил имя сына, а у диавола — он нарекается слугою. Все, что растет во мраке души человеческой, не освещенной прямым Божиим светом, подобно тому как растут рожки во мраке подземном, все сие является нечистою пищей бесов. Но и этой пищи бесы не давали наемнику диавола. Той самою пищей они кормили его, пока он всецело не попал под их власть; а теперь, когда он уже полностью был в их руках, они не имели более нужды чем-либо кормить его. Их пища есть яд, а он уже был весь насквозь отравлен.

Но в этот момент крайнего отчаяния, крайнего голода и крайнего ужаса вспыхнула в блудном сыне некая искра. Нечаянная и позабытая искра! Откуда же взялась она в холодных углях? Откуда в трупе искра жизни? А вот откуда: как мы сказали вначале, Отец при разделе с сыном дал ему более, нежели тому следовало. Дал Он ему, вместе с прахом, и искру совести и разума. Мудрый и милостивый Отец словно говорил Самому Себе, отделяя часть имения младшему сыну: «Добавлю Я ему еще и это, немного совести и разума; именно того, от чего он хочет отделиться. Пусть, они ему понадобятся. Он идет в холодную и голодную страну; и когда постигнет его величайшая скорбь, сия единственная искра может осветить ему путь назад ко Мне. Пусть, пусть он возьмет ее с собою; воистину, она ему пригодится. Искра сия спасет его».

Придя же в себя (пока мы творим зло, мы сами от себя удаляемся, выходим из себя и покидаем Царствие Божие, кое внутрь нас — Лк.17:21), встал и пошел к отцу своему. Как только искра вспыхнула в душе блудного сына и как только он сравнил жизнь у Отца своего с жизнью на чужбине, он тут же пришел и к решению: встану, пойду к отцу моему. Встану, — говорит он, ибо видит свое страшное падение. Третьего пути нет: или вниз на самое дно пропасти диавольской, или вверх, к Отцу своему. А Отец богат-пребогат; у Него никогда не бывает голода; Его наемники избыточествуют хлебом, а я, будучи сыном, умираю от голода. Под хлебом подразумевается жизнь, под наемниками — сотворенные Богом существа, низшие человека, животные и прочие. Блудный сын пал ниже животных и пожелал иметь хотя бы столько жизни, сколько ее имеют животные. Животные суть несвободные существа, и ими Бог управляет исключительно Своею силой и по Своей воле. И им Бог дает столько жизни, сколько им необходимо, печется о них и удовлетворяет их потребности. А блудный сын расточил распутством даже те жизненные силы, кои Бог дает животным и коими животные не злоупотребляют.

И когда он был еще далеко, увидел его отец его и сжалился; и, побежав, пал ему на шею и целовал его. Так безгранична и преумилительна любовь Божия! Каково доныне было Его терпение по отношению к грешнику, таковы же ныне Его прощение и Его радость. Как только грешник покается и вступит на стезю, ведущую к Богу, Бог уже спешит ему в сретение, принимает его, падает ему на шею, целует его. Как только началось покаяние в сердце нашем, хотя мы еще далеко-далеко от Бога, Бог уже видит нас и быстрее солнечного света, устремляющегося в темную землю, идет нам в сретение. В сретение новому человеку, который чрез покаяние зачинается в нас! Если мы еще не угасили в себе и последней искры совести и разума, то должны устыдиться пред таковою любовью Божией, должны как можно скорее покаяться и поспешить с опущенными долу очами и вознесенными горе сердцами в объятия своего оскорбленного Родителя.

Когда покаявшийся сын предстал пред отцом, он сказал ему то, что и задумал: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим. Он еще хотел добавить: прими меня в число наемников твоих. Однако отец и не дал ему завершить. Отец не допустил, чтобы покаянник унижался, прося у отца сделать его своим наемником. Потому отец крикнул рабам своим: принесите лучшую одежду и оденьте его, и дайте перстень на руку его и обувь на ноги; и приведите откормленного теленка, и заколите; станем есть и веселиться! ибо этот сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся. Лучшая одежда представляет собою все богатство и красоту духовных даров Божиих. Сие есть одежда святости и чистоты, в какую был облечен Адам до грехопадения и ухода от Бога в дальнюю сторону. Сия одежда есть Сам Христос; потому она и называется лучшею. Нет на небесах одежды лучше сей. И апостол говорит: все вы, во Христа крестившиеся, во Христа облеклись (Гал.3:27). Душа, обнаженная от всякого блага, полностью совлекается; ее старая, грязная и изорванная одежда отбрасывается, душа же облекается в одежду новую. Эта новая одежда души представляет собою нового человека, покаявшегося, возрожденного, прощенного и принятого Богом. Без новой одежды сей никто не может пребывать в Царствии Божием, что ясно видно из притчи Христовой о брачном пире царского сына (Мф.22:1-14). Это облачение, по словам апостола, составляют милосердие, благость, смиренномудрие, кротость, долготерпение… Более же всего… любовь, которая есть совокупность совершенства (Кол.3:12-14; сравни: Еф.4:24; Откр.7:14; Зах.3:3-4).

Если под домом отчим имеется в виду только небо, тогда под рабами надо разуметь ангелов; если же считать, что дом отчий есть Церковь Божия на земле (а это столь же верно), то в таком случае под рабами должно понимать священников, призванных совершать Таинство Жертвы Христовой и им питать людей в жизнь вечную. Что здесь прежде всего имеется в виду Церковь, ясно из следующего: блудный сын еще не умер телесно, а пока человек не разлучится от своего тела, он принадлежит к Царствию Божию в виде Церкви Божией на земле. Но под рабами, наряду со священниками, подразумеваются и ангелы. Это явствует, во-первых, из того, что ангелы присутствуют в храме при совершении Святых Таинств, а во-вторых, из того, что чрез ангела-хранителя Бог направляет людей на стези спасения.

И начали веселиться. Услышав обо всем происшедшем, старший сын осердился и сказал отцу: вот, я столько лет служу тебе и никогда не преступал приказания твоего, но ты никогда не дал мне и козленка, чтобы мне повеселиться с друзьями моими; а когда этот сын твой, расточивший имение свое с блудницами, пришел, ты заколол для него откормленного теленка. Так праведный сын сказал отцу. Так сердито говорят Церкви многие праведники, когда Церковь с радостью и умилением принимает покаявшихся грешников и допускает их ко святому Таинству Причастия. Так могут сказать Богу и ветхозаветные праведники, видя, как Бог принес Сына Своего Единородного в жертву младшему и более грешному поколению человечества. «Ты никогда не дал нам и козленка!» То есть: в сравнении с огромною жертвой, которую Ты приносишь для этих наших грешных и блудных потомков, для нас Ты не пожертвовал даже самым малым и незначительным.

Так завершается эта притча, сама по себе являющаяся целым Евангелием тайн и поучений. Тот, кто будет молитвенно углубляться в притчу сию еще более, откроет в ней еще больше тайн и поучений. Слава Господу нашему Иисусу Христу, давшему нам притчу сию, словно полную сокровищницу премудрости, из коей поколение за поколением черпает для себя Богопознание и самопознание, научаясь любви чрез терпение Божие, прощению чрез человеколюбие Божие и радости чрез радость Бога, приемлющего покаявшихся грешников. Слава и Его безначальному Отцу и Животворящему Духу — Троице Единосущной и Нераздельной, ныне и присно, во все времена и во веки веков. Аминь.

cвятитель Николай (Велимирович)
(полный текст проповеди тут)

Проповедь о.Геннадия, сказанная в Неделю о блудном сыне 4.02.2018 г.

От недели о Мытаре и фарисее Святая Церковь ведет нас к неделе о Блудном сыне. Состояние, в котором находится мытарь, когда он взывает к Богу о помиловании и не только не помышляет о своих добродетелях, а не смеет возвести глаз своих к небу – это состояние еще глубже раскрывается в образе блудного сына.

Господь нас создал, мы в Господе живем и умираем без Него настоящей смертью. Мы поступаем обычно, как блудный сын, который, получив от отца имение, ушел от него на страну далече, думая, что со своими полученными дарованиями он проживет своими силами. Но в духовном отношении это есть смерть, ибо, по словам святых отцов, в Боге мы живем. Когда блудный сын возвратился, то отец сказал другому сыну, негодовавшему на радостный прием, оказанный брату: брат твой сей был мертв и ожил (Лк. 15, 32). Вот в состоянии отчуждения от Бога самое главное – это то, что мы не сознаем себя находящимися во грехе и забываем, каковы мы по самой природе.

По природе нашей мы образ неизреченной Божией славы, хотя и носим язвы многих согрешений. Мы граждане иного мира, небесные граждане. И если мы живем здесь на земле, то для того, чтобы на земле устраивать Царство Божие, памятуя о своем небесном отечестве.

Служба в неделю о Блудном сыне раскрывает нам состояние отчуждения от Бога: “Иждих блудно отеческаго имения богатство и расточив, пуст бых, в страну вселився лукавых граждан…”

Вот в таком состоянии блудный сын находился в течение долгого времени и, наконец, говорит евангельская притча, пришел в себя (Лк. 15, 17). Что значит “пришел в себя”? Один святой отец говорит, что начало нашего спасения есть познание самого себя. Но ведь познание самого себя есть дело всей жизни, это и есть то, к чему человек стремится в течение всего своего существования. Святые отцы раскрывают смысл этого изречения, говоря, что до тех пор, пока ты не познал, кто ты, пока ты сам в себе не ощутил образа Божия, пока ты, живя среди земных граждан, не почувствовал, что ты гражданин неба, и поработился “чуждым гражданам”, пока ты, живя среди грязи своей собственной души, не познал в себе образа Божия – до тех пор ты не вступил на путь спасения, не начинал еще своего спасения.

Оно начинается с того момента, когда ты познал свою божественную природу. Так было и с блудным сыном. Он в один момент почувствовал, что есть иная жизнь в Отце и с Отцом; он почувствовал, что живет порабощенный в стране чуждой и не имеет подлинной, настоящей жизни. Начав с познания самого себя, человек, идя дальше по этому пути, противопоставляет в самом себе то, что есть в нем от образа Божия, хотя и покрытого язвами согрешений, и то, что внесено им, человеком, как растление своей души чуждыми обычаями: “Поработихся гражданом странным, и в страну тлетворную отъидох…”, – говорит служба этого дня. И с этого момента он начинает жаждать жизни в Боге и очищения себя от язв согрешений во имя образа Божия.

К великому подвижнику – преподобному Антонию – пришел один инок и стал просить, чтобы он простил и помиловал его. Антоний же отвечал ему: “Ни я, ни Бог тебя не помилует, если ты сам себя не помилуешь”.

С первого взгляда этот ответ кажется странным. Как же так? А для духовной жизни это величайшая истина. Пока я сам в себе не обрету образа Божия, сам не помилую этого человека, находящегося в бездне греховной, но имеющего образ Божий, до тех пор, пока я сам не помилую в себе создание Божие, в своей совести не помилую себя грешного, скверного и блудного, – до тех пор и Бог не помилует меня, до тех пор тщетна и моя мольба.

Вот это состояние блудного сына, который увидел, как скверно он живет и как хорошо живут даже не сыны, а наемники у его отца, – вот это есть состояние помилования. Он помиловал себя и тогда пошел к Богу, и у Него стал просить о помиловании.

Наше дело в течение Великого поста есть просьба о помиловании. Мы будем все время взывать: “Помилуй мя, Боже, помилуй мя”. Но в эту неделю, подготовляющую к посту, нужно взять от святоотеческого опыта то, что он нам дает, иначе тщетны будут наши просьбы о помиловании. Мы должны ощутить в себе образ Божий, остатки божественной красоты, которые есть в нас, хотя и искаженные, и прежде всего помиловать себя, понять, кто мы в жизни и кто мы в творении.

В жизни мы грешные, живущие в “стране далече”, постоянно забывающие о Боге, а в творении мы есть образ неизреченной Божией славы, и только в Нем мы живем, только в Нем наше спасение.

И это противопоставление себя в творении и себя в жизни и дает в известный момент состояние помилования себя. Вот смысл слов аввы Антония. И если мы в какой-то момент своей жизни помилуем себя и почувствуем противопоставление себя в творении и себя в жизни, тогда мы можем, подобно блудному сыну, идти к Богу и просить о помиловании. Но и в этом шествии мы должны работать Богу, а мы постоянно забываем, даже в нашем служении Богу, для чего мы должны все это делать.

Один авва, когда к нему обратились за назиданием, так определил духовное делание: “Когда мы жили в скиту, занятие о душе было нашим настоящим делом, а рукоделие – поделием, а ныне рукоделие стало настоящим делом, а занятие душой только поделием”.

Вот и мы в наших тех или иных работах помятуем не о том, о чем мы должны помнить. Мы забываем, что мы должны восстанавливать в себе образ Божий, что наше единственное дело на земле, нас, граждан земли, делаться гражданами неба. А мы думаем, что мы без этого можем спастись теми или иными делами: хождением в церковь, милостынею и т.д. Но все это есть только поделие в сравнении с настоящим делом – очищением души, покаянием.

Если у блудного сына и были какие-нибудь дела, то он стяжал их не на гумне покаяния, не на сознании своего ничтожества перед Богом, а на основе гордости.

Запомним, что если мы хотим идти путем Христовым, то должны понимать, кто мы в жизни и кто в творении, для чего мы призваны в эту жизнь и что представляем из себя в настоящий момент. И если перед нашими глазами постоянно будет творение Божие, образ неизреченной Божией славы, тогда мы будем миловать себя. Это не значит, что мы будем гордиться, прощать себя, оправдываться, а мы в самих себе увидим неизреченный храм Божией славы, почувствуем всю радость жизни в Боге и ощутим ту грязь, в которой мы живем. Тогда мы придем к Богу и будем просить Его, как блудный сын: Прими меня в число наемников Твоих (Лк. 15, 19). Прими меня, я хочу жить с Тобой, в Тебе.

И если мы придем в таком состоянии, то будем приняты, как блудный сын.

Эта неделя, от мытаря возводя нас к блудному сыну, открывает не только сторону подхода человека к Богу, но раскрывает и другое – подход Бога к человеку.

Бог еще издали увидел его, кающегося грешника, Сам бросается к нему, и Сам облекает его в одежду первую – нетленную, одежду творения, облекает тварь, которая растлила эту одежду и, по словам Великого Канона, лежит нагая и не стыдится; и велит заколоть тельца, и веселится Сам с покаявшимся сыном.

Не напрасно Святая Церковь проводит нас через эти состояния – иного пути нет. Только осознав в себе образ Божий, помиловав себя, мы можем надеяться, придя к Богу, что Он примет нас и даст нам одежду нашу первую, которую Он исткал нам от начала века.

священномученик Сергий Мечев

За две недели до начала Великого поста, приуготовляя нас к подвигу покаяния, Святая Церковь предлагает верующим в сегодняшнем евангельском чтении притчу Господа Иисуса Христа о блудном сыне. Притча эта напоминает нам о судьбе каждого из нас и об общей судьбе всего человечества перед лицом Божиим. Блудный сын – это человек, который на каком-то этапе своей жизни отошел от Бога по тем или иным причинам: либо потому, что возрастной кризис наступил, либо потому, что произошла переоценка ценностей, либо под влиянием других людей или же неких жизненных обстоятельств.

Очень многие люди в своей собственной судьбе испытали то, что пережил блудный сын из притчи Господней, ибо всякий раз, когда человек уклоняется от Бога, он оказывается в стране далече. Вместо того, чтобы питаться благодатными токами Божиих славы и силы, вместо того, чтобы приобщаться к Источнику жизни, который изливается для каждого человека в Святой Евхаристии, он начинает искать другие ценности, другие развлечения, другие радости. Если человек отходит от Бога, в скором времени оказывается, что жизнь его оказывается подобной существованию свиней, потому что он живет не по Божественным заповедям и законам, питается не благодатью Божией, но страстями и скоропреходящими человеческими радостями. Они дают лишь кратковременное ощущение утоления голода, а потом этот голод просыпается в душе человека еще сильнее.

Блудный сын на каком-то этапе своей жизни осознает, что есть предел удалению от Бога, что дальше так двигаться невозможно. И у него начинается процесс переоценки ценностей, он вновь вспоминает о своем Небесном отечестве и о своем Небесном Отце, начинает задумываться о смысле собственной жизни и о возвращении к Богу.

Нередко случается, что отход от Бога наступает в отрочестве или в ранней юности, а возвращение к Нему бывает уже в зрелом возрасте, когда человек, пройдя по путям лукавства и страстной жизни, понимает, что ничего в жизни нет лучшего, чем обратиться к Богу и принести покаяние. Тем не менее, и отступить от Бога, и вернуться к Небесному Отцу возможно на любом этапе жизни: внутреннее развитие человека не всегда подчинено закономерностям возраста или каким-либо иным закономерностям. Бывает, в какой-то день человеку, воспитанному в христианской вере, все начинает казаться пресным, одинаковым, однообразным и он думает: «Поищу-ка на стороне, посмотрю, не найду ли я что-то еще более интересное, более привлекательное, более современное». А на каком-то другом этапе, когда человек уже прошел по всем эти путям, вкусил от горького древа познания добра и зла, когда он насытился жизнью по ветхому человеку и по стихиям мира сего, внутренний голос – голос совести или голос разума — зовет его в Небесное отечество.
Время Великого поста, которое предстоит нам, есть время, когда мы можем оценить и переоценить свою жизнь, когда можем спросить себя: где мы находимся, на стране далече или в доме нашего Небесного Отца, являемся ли мы участниками и причастниками Его Божественной трапезы или желаем насыться рожками, которыми кормят свиней?». Каждый из нас может задать себе эти вопросы и в Таинстве покаяния оценить свое духовное состояние; для каждого из нас есть путь возвращения к Богу. На этом пути мы не одиноки – Церковь является нашей путеводительницей, Сам Господь Своим Божественным Писанием поучает нас тому, что нам необходимо для возвращения на путь спасения.

Этому на протяжении веков учили великие отцы и учители Церкви, в том числе те, чью память мы сегодня празднуем: святители Василий Великий, Григорий Богослов и Иоанн Златоуст. В своих творениях они напоминали о том, что каждый человек создан по образу Божию и призван к тому, чтобы через преуспеяние в добродетели, через исполнение заповедей Господних, через христианскую жизнь восходить от образа Божия к Его подобию и с каждым днем становиться все более и более подобным Богу. Это состояние богоподобия они называли обóжением, то есть таким состоянием, когда человек живет уже не по человеческим меркам и стандартам, но по Божественным заповедям. Тогда он становится не орудием собственных страстей, желаний, грехопадений, греховных влечений и помыслов, но орудием в руках Божиих, тогда через него начинает сиять и распространяться на других людей благодать Божия; он остается человеком, но всякое его слово и всякий помысел, всякое его действие бывают пронизаны Божественной благодатью и Божественным присутствием.
Святые отцы учат нас, что обóжение – это не только состояние, которого достигнут праведники в будущем веке; это состояние достижимо для человека в этой земной жизни. Многие из них своим собственным примером явили идеал обóжения, который они предлагают нам в своих писаниях.
В день памяти святителей Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста давайте спросим себя, многие ли из их творений мы с вами прочитали. Всех их писания переведены на русский язык. Творения Василия Великого – это всего лишь шесть томов, которые при желании можно прочитать за год. Творения Григория Богослова – это два тома, которые можно прочитать при большом усердии за полгода. Творения святителя Иоанна Златоуста – это двенадцать томов, на них потребуется больше времени. Давайте спросим себя, прочитали ли мы хотя бы один том из этого собрания творений святых отцов.  Их сочинения, написанные в IV веке для таких же людей, как мы с вами, окажутся необычайно духовно полезными. Они будут для нас путеводителями на пути возвращения к нашему Небесному Отцу, от Которого мы всякий раз отпадаем, когда начинаем жить по законам мира сего, когда начинаем предаваться собственным страстям и греховным помыслам, когда бываем водимы не благодатью Божией, но собственной греховной человеческой волей.
Будем же обращаться в молитве к сим великим святителям, которые преподали нам прекрасные и неувядающие цветы руководства в духовной жизни. Будем молиться, чтобы сами они были нашими путеводителями на пути к Небесному Отцу, чтобы они учили нас и своими писаниями, и собственным примером. Вознесем молитвы о том, чтобы Господь принял нас как Своего блудного сына: ничего нам не припомнив, все нам простив и восстановив нас в сыновнем или дочернем достоинстве.

митрополит Иларион  (Алфеев)

 

Притчу из главы 15 Евангелия от Луки, которая читается на литургии в воскресенье за две недели до начала Великого поста, обычно называют притчей о блудном сыне, хотя на самом деле это притча не только о нем, но и о его старшем брате, и, что очень важно, об их отце.
Парадоксальное поведение отца видно уже с самого начала притчи. Младший сын просит отца отдать причитающуюся ему часть имения. Как отмечали проповедники, в частности, митрополит Антоний Сурожский, эта просьба по сути звучала так: «отдай мне уже сейчас то, чем я бы воспользовался после твоей смерти». Действительно, наследство делят после смерти завещателя. Учитывая, что притча произнесена в Израиле, где существенную, если не основную часть имущества составлял земельный надел, мы можем предположить, что сын просит у отца и определенную часть земли, которую тут же продает, чтобы обратить в деньги и уйти в дальнюю страну. Для отца семейства такое поведение сына — несомненно, позор; и любой обычный («нормальный») отец в подобной ситуации не стал бы идти у сына на поводу: скорее всего, сын, дерзнувший обратиться к отцу с такой просьбой, был бы просто выгнан из дома. Здесь же, в притче, где под образом отца мы видим Отца небесного, показано, что Бог не удерживает нас силой при себе и попускает нам ходить «вслед путей своих», если мы не хотим жить вместе с Ним и поступать по Его воле. Отпуская нас, Отец отдает нам дары, которые принадлежат нам как Его детям — силы, таланты, здоровье и проч. Хочешь уходить — пожалуйста, путь открыт, тебя никто не держит.

Но вот, вдали от отца эти дары начинают иссякать. Младший сын, промотав имущество на распутную жизнь, остается ни с чем и доходит до крайней степени позора: он не только вынужден работать свинопасом, следя за нечистыми животными, но и рад бы был питаться едой, которую дают свиньям. «Рожки» — плоды рожкового дерева, растущего в Израиле, паломники могут попробовать их и привезти с собой варенье из этих плодов. Постепенно в сыне созревает желание вернуться домой. Но он понимает, что восстановить прежние отношения с отцом он не может — это не в его власти, и готов проситься в отцовское хозяйство в качестве наемника.

Издалека увидев возвращающегося сына, отец выбегает навстречу. Это, пожалуй, самый сильный образ из притчи. Для древних восточных культур, где отец семейства окружен почетом и уважением в гораздо большей степени, чем в современной культуре западного типа (в том числе нашей), старшие люди передвигаются неспешно. Бежать навстречу распутному сыну, опозорившему отца — крайне несолидно, это плохо выглядит в глазах соседей. Но отцу не важно, что подумают другие люди: он видит сына, который пропадал и нашелся, и не может сдержать радости. Так и небесный Отец выбегает нам навстречу, видя наше покаяние. Но покаяние — это именно возвращение к Отцу, а не одно лишь признание своей неправоты. Порой люди на исповеди спрашивают: «простит ли меня Бог?» Простит несомненно, если мы каемся, отходим от греха и возвращаемся к Отцу. Притча очень ярко это показывает.

Сын просит отца, чтобы тот принял его в число наемников. Но отец распоряжается иначе: принесите для сына его «первую» одежду (так в греческом тексте — одежду, означающую достоинство сына, которую он утратил, отказавшись от отца), заколите откормленного теленка, устроим пир и будем веселиться! Здесь очень важный момент. Часто отношения человека с Богом описывают как отношения раба, наемника или сына — в разное время мы проходим разные стадии этого, и не всегда последовательно. Точнее сказать, в разное время мы пытаемся строить наши отношения с Богом по одному из этих типов. Но — смотрите, что говорит нам притча! — Отец готов строить с нами только одни отношения: отношения отца к сыну. Мы не нужны Ему в качестве рабов или наемников. Вернуться в Отчий дом мы можем только как Его дети — исключительно так.

Дальше мы встречаем образ старшего сына. Тут нам стоит вспомнить начало притчи: отец уже разделил имение между сыновьями, значит, оставшаяся часть — это то, что по наследству отойдет к старшему сыну. Поэтому старший брат, возвращаясь домой и завидев признаки неожиданного веселья, понимает, что на этот пир тратятся средства из, в общем-то, его имущества. С какой стати? Я всю жизнь на тебя корячусь, и ты даже не дал мне козленка, чтобы повеселиться с друзьями! — упрекает он отца. Вернувшегося брата он не воспринимает как брата: «А когда этот твой сын вернулся…», — говорит он отцу, в то время как тот напоминает: «Брат твой…» В образе старшего сына могли узнавать себя фарисеи: внешне соблюдая все заповеди Закона, они не были готовы принять тех грешников, которых ицелял и которым давал прощение Иисус. Не так же ли порой и мы, люди церковные, с холодностью смотрим в сторону тех, кто стоит на пороге церкви и делает первые шаги, не выполняя и просто даже не зная всех тех мелочных внешний предписаний, которыми мы привыкли выражать свое «благочестие»?

Прочитанная сегодня притча дает нам богатую пищу для размышлений. С кем из персонажей притчи мы готовы ассоциировать себя? Как мы ведем себя в жизни? Нам хочется быть похожими на возвращающегося блудного сына, но, может быть, мы похожи скорее на его старшего брата?

прот.Дудченко Андрей

Источник: Киевская Русь